Выбрать главу

Такие носители позволили решить ещё одну проблему. Генетическая информация может передаваться без проявления: у внука может выразиться аллель деда, который «молчал» у отца. Пока речь идёт о цепочке обучения, опосредованной прямыми контактами «учитель-ученик», всё, что не принял ученик, будет потеряно. При опоре на средства записи ситуация становится не столь безнадёжной (хотя и рукописи горят, и массивы винчестеров выходят из строя). А когда речь идёт о секретах, которые запрещено записывать и передавать посторонним (от верескового мёда до булатной стали), риск потери уникальных культурно обусловленных поведенческих признаков остается высоким.

Замечательным свойством культурного наследования и социальной эволюции является их потенциальная управляемость. Помните, мы говорили как-то о мейотическом драйве http://www.computerra.ru/own/shabanov/699560/ — свойстве некоторых аллелей передаваться потомкам с большей вероятностью, чем у их альтернатив. В культурном наследовании это происходит сплошь и рядом. Чем более развито общество, тем избирательнее оно относится к своему культурному достоянию. Мы производим очень много шума: когда в маршрутном такси мне случается услышать «прикольный» трёп ведущих какой-нибудь утренней радиопередачи, мне становится стыдно от того, какой информационный мусор наша цивилизация рассеивает в космосе. Но, к счастью, мы хотя бы чуть-чуть производим и другой продукт, и он-то как раз остаётся в вечности с несколько большей вероятностью.

Мы переходим к самому существенному. В биологической эволюции планирования нет. Если какой-то признак не приносит пользы сейчас, а приносил бы её в отдалённом будущем в сочетании с какими-то иными признаками, отбор его не поддержит. Все наблюдаемые нами виды являются результатом предыстории, в которой было возрастание приспособленности и некоторые случайные события, но не было никаких изменений, рассчитанных на отдалённое будущее.

В социальной эволюции, после фазового перехода, точки рефлексии, на которой эволюционирующая коллективная сущность осознаёт сама себя, становится принципиально возможным расчёт на отдалённое будущее. Мы сплошь и рядом совершаем действия, рассчитанные на отложенное, а не на немедленное вознаграждение. Сажать дерево, плоды которого достанутся только твоим детям, — вполне человеческий поступок. Увы, эта наша способность ограничена достаточно тесным горизонтом.

Сорок лет назад в работе «Пределы роста. Доклад Римскому клубу» группа прогнозистов убедительно обосновала простейшую мысль: долгосрочный ускоряющийся рост, основанный на ограниченных и невозобновляемых ресурсах, невозможен. Рост неминуемо захлебнётся. Зная это заранее, можно смягчить кризис. Уже сорок лет назад были отчётливо очерчены оптимистичный и пессимистичный сценарии будущего развития человечества.

Доклад был услышан; тем не менее мы все старательно реализовывали именно пессимистичный сценарий.

Через двадцать лет после первого вышел второй доклад, ещё через десять — третий. Те из разработчиков, кто остался в живых, заявили: четвёртого не будет, так как точка невозврата уже пройдена.

Насколько мне известно, обоснованного опровержения модели пределов роста нет, есть только заидеологизированная её критика, основанная на недостаточном понимании («это враги человечества, которые ради порабощения порабощённых и эксплуатации эксплуатируемых плетут свои заговоры»). Те, кто принимает стратегические решения, могли бы учитывать выводы этих моделей… но не учитывают. Причина — в структурной организации нынешнего человечества, при которой решение краткосрочных задач отдельных групп имеет приоритет перед общечеловеческими проблемами.

Два слайда из недавней лекции Денниса Медоуза в Москве. Мы — слева, в красной точке. Время течёт слева направо, и на слайдах показано по две возможные траектории наших изменений. Мы хотим попасть в зелёную точку; привычный для нас временной горизонт показан синей прямой