Судить о китайских зарплатах тоже непросто. Эквивалент ста тридцати долларов кажется нам не слишком привлекательной ставкой за такой труд, но Китай — это Китай. День за днём монотонно окучивая рис в китайской деревне, вряд ли заработаешь больше. Что до требования к возрасту (Foxconn стремится выбирать молодых людей в возрасте около двадцати лет), то здесь тоже нет ничего удивительного — точное производство требует зорких глаз и скоординированных движений. Не практиковалось ли Советском Союзе то же самое? Не имея ни образования, ни ценных умений вряд ли можно рассчитывать на более приятную работу.
Так причём же здесь Apple, кроме единственного случая с утерей прототипа iPhone? Только безумец может предположить, что какая-то компания может пожелать себе такого пиара. Стив Джобс, глава Apple, недавно прокомментировал ситуацию. Он сказал, что «условия труда на заводах вовсе не рабские», но ситуация тревожная и компания за ней пристально наблюдает. Ранее в ответе на личное письмо Джобс указывал на то, что, несмотря на пугающую тенденцию, число самоубийств среди работников Foxconn по-прежнему ниже, чем в среднем по Китаю.
Не исключено, что Apple пойдёт на шаги, направленные на повышение зарплат работников заводов Foxconn, изготавливающих её продукты. Однако денежная сторона вопроса – вещь очень деликатная. После первых самоубийств руководство Foxconn попыталось спасти репутацию, выплатив семьям погибших компенсацию в размере шести годовых окладов. С тех пор это делается каждый раз, когда очередной недовольный жизнью работник прыгает с крыши. Возникает подозрение — уж не пытались ли некоторые самоубийцы своей смертью помочь родственникам?
– Фото: flickr.com/renaissancechambara
Василий Щепетнёв: Дюжина Сизифов
Василий Щепетнев
Опубликовано 04 июня 2010 года
Сегодня очередной представитель очередной фармакологической компании посетил наше богоугодное заведение. Работа у него, представителя, такая – ходить по медицинским учреждениям и агитировать врачей, чтобы они назначали именно тот препарат, который поставляет на аптечный рынок компания. Конкуренция в действии. Не так давно подобную практику стали критиковать и даже грозили запретить, мол, нечего фармпредставителям ходить по бюджетным организациям, отвлекать людей от лечебного процесса. Опять же конфликт интересов: фармпредставители-де соблазняют врачей выписывать не то, что нужно, а то, что выгодно фармакологическим компаниям. Даже срок вступления запрета в жизнь назывался – с апреля месяца этого года путь в бюджетные организации коммивояжерам будет-де заказан. Однако весна пришла и ушла, а фармпредставители остались. И вот опять пришли.
Поговорили на общие темы (разговор на общие темы входит в программу визита). Кто ж нас запретит, успокоил меня фармпредставитель. Решение принимают люди солидные, а они давно вложились в лекарственный бизнес. Разрешить же хождение только агентам своей компании, а всем остальным запретить, законом не получается: сегодня своя одна, завтра две, послезавтра все восемь...
Затем началось собственно охмурение – перечисление свойств замечательного препарата.
– Да хороший препарат, хороший, – облегчил я работу продвиженцу. – Я с ним уже тридцать лет работаю, успел оценить.
– Тридцать лет – это вряд ли. Наша компания на российском рынке появилась пять лет назад, – снисходительно разъяснил фармпредставитель.
– А причём здесь ваша компания? Препарат на отечественном рынке присутствовал ещё в конце семидесятых.
– Ну... Он другим был. Сейчас много лучше. Прежде и таблетки были белого цвета...
– Жёлтого.
– Да, жёлтого, а теперь они синие. И в упаковке было десять таблеток...
– Двадцать.
– Да, двадцать, а теперь тридцать. И поставлялись они из Польши...
– Из Югославии.
– Да, из Югославии. А теперь из Хорватии!
– Это, конечно, прогресс.
Рассерженный фармпредставитель ушёл, оставив десяток глянцевых проспектов. Едва закрылась дверь, как я проспекты в мусорную корзину и бросил. По-другому нельзя. В иной день и три, и четыре агента заходят, чуть зазеваешься – и пропадёшь, задохнешься под кипой рекламы.