Джобс в империи Алисы Розенбаум
Сергей Голубицкий
Опубликовано 02 ноября 2013
Вчера я посмотрел фильм «jOBS», который наши маркетологи по традиционному скудоумию укатали в скорлупу «Империи соблазна». О каком соблазне идёт речь в фильме Джошуа Штерна, я так до конца и не понял, зато нашёл собственную параллель для интеллектуальных потуг режиссёра осмыслить творческое и биографическое наследие отца Apple. Чем и спешу поделиться в субботнем кинозале «Голубятни».
Говорят, фильм о Джобсе очень ждали. Очень-очень. И не только фанаты Надкусана, но и остальное прогрессивное человечество. Уж очень всем хотелось посмотреть, как можно облагородить живописание человека, совершенно отвратительного именно что по человеческим характеристикам. Стив Джобс был пройдохой, лжецом, лицемером, вором, поверхностным начётчиком, омерзительным отцом, предателем едва ли не всех своих друзей, кидалой в бизнесе и едва ли не самым жутким работодателем, какой известен американской истории. При этом Стив Джобс сумел создать удивительную компанию, которую можно обожать или ненавидеть, однако невозможно не признавать ее уникального места в истории.
То, что Apple олицетворяет именно душу и бытийную суть своего демиурга, а не какой-тоЮность гения: грязный и вонючий там коллективный творческий разум её работников или гений менеджмента, полагаю, ни у кого сомнения также не вызывает, поскольку сама история расставила всё по своим местам: Джобса выгнали — Apple в прямом смысле загнулась, Джобса вернули — Apple расцвела, причем невиданным цветом, вплоть до титула самой капитализированной компании в мире.
Одним словом, загадка успеха культовой компании — в Джобсе. В нём же — и все разгадки. Джошуа Майкл Штерн взялся эту загадку разгадывать и, на мой скромный взгляд, провалился с таким сокрушительным треском, что спустя почти сутки после просмотра я всё ещё никак не могу избавиться от шума в ушах, вызванного обрушением возлагаемых на фильм надежд.
Самое печальное заключено не в том, что Штерн ничего не понял в биографии Джобса (там, честно говоря, особо и понимать-тоПод кайфом нечего), а в том, что провалил художественное воплощение этого понимания. Нужно было сделать всего ничего: показать, как совершенно ничтожный по собственным талантам человек умудрился создать безусловно великую и гениальную компанию, и при этом ясно высветить, как это ему удалось сделать и за счёт чего.
Здесь опять же Джошуа Штерну ничего не нужно было придумывать, потому что в биографии Уолтера Айзексона всё очень доходчиво и безупречно разложено по полочкам. Правда, сделано это у Айзексона с изрядной мерой политкорректности (более чем оправданной для ситуации, в которой создавалась литературная биография), однако эта политкорректность никаким образом не исказила реальности. Лишь смягчила её из соображений гуманного отношения к тяжело больному, умирающему человеку.
В силу сказанного режиссёру Джошуа Штерну нужно было лишь взять готовую и объективно выверенную концепцию Айзексона (раз уж своей выработать не получилось) и художественно ее изложить на экране. Для этого изложения хватило бы за глаза даже традиционного набора визуальных и звуковых приёмов, давным-давно известных в истории кинематографии. Дервиш, Бах и контражур
Чего стоит одна нелюбовь Джобса к талантливо-попсовым The Beatles и при этом любовь к абсолютно бездарному, зато всегда с претензией на глубину мысли Бобу Дилану! Музыка Дилана бесконечно выразительна: наполните ею всю звуковую дорожку фильма — и voila! — половина дела сделана!
Вместо этого Штерн, сам, видимо, к музыке абсолютно глухой (явление более чем странное для еврейского человека), наполнил soundtrack своей позорной поделки каким-тоИндия: зачем я сюда припёрся?! попурри из непонятно каких музыкальных обрезков, которые не то что не передают своеобразия личности самого главного героя, но даже не отражают духа эпохи.
У меня вообще создалось впечатление, что Штерн детство своё провёл на Марсе или того дальше — на Альфе Центавра, затем был десантирован на Землю, однако знакомился с эпохой 60–80-х годов по каким-то опять же своим родным альфацентаврическим Википедиям. Так умудриться не прочувствовать место и время — это нужно сильно постараться.