Поясню на примере: возьмём лечебное учреждение, где восемьдесят работников получают суммарную месячную оплату миллион рублей, двадцать управленцев — ещё два миллиона рублей. В сумме на сто человек выходит три миллиона, что и даёт заявленные тридцать тысяч на нос. Пресловутые семьсот евро на прокорм. А что не поровну, так уравниловка вредна. Но как всё же жалко миллиона, потраченного на этих работников! Просто из кармана вынули! А в году этих миллионов двенадцать, по числу месяцев. Как бы их тоже положить в нужный карман? Для этого необходимо работников того… подсократить. И сокращают. Самой расхожей фразой управленцев, фразой номер один тезауруса руководителя бюджетной организации от Владивостока до Калининграда сегодня является «Не нравится — уходите». Услышав это, одни тут же уходят. Другие смиряются и работают за прежнюю (или даже урезанную) зарплату за себя и за ушедшего парня. Работают, пока их не вынесут ногами вперёд. Несмотря на оптимизацию здравоохранения и образования (читай: закрытие или сокращение больниц и школ), число вакансий растёт год от года. Такой вот парадокс.
Знакомая жалуется: ребёнку год, а педиатр на участке уже третий. Один ушёл — участок навесили на второго, второй ушёл — навесили на третьего. Врач на три участка — это круто во всех смыслах. Пустуют кабинеты, и подспудно зреет недовольство как населения, так и высшего начальства. Население — ладно, население в массе своей смирное, так в подспудье и останется, но вдруг Зевс-громовержец нахмурится и бросит молнию для острастки? Вот тут-то и нужен киберврач (киберучитель, прочая бюджетная кибермелочь). Чтобы обслуживал население двадцать четыре часа в сутки по цене потребляемого электричества. И многое, многое для этого делается: стандартизация, алгоритмизация, унификация каждого врачебного действия, от мытья рук до выписки рецептов.
То ж и в учительском ремесле: ЕГЭ создан не столько для учащихся, сколько для киберучителей. Дело за малым: создать врачебный или учительский тезаурус для каждой из специальностей, написать программу, лечебный или учебный бот, и тогда можно праздновать окончательное решение вопроса, расставшись с белковыми низкооплачиваемыми нытиками. Пусть землю роют, тару по кустам собирают, на бирже играют, а лучше бы — пропасть всем без вести, да и точка. Если удвоить сегодняшние темпы пропадания без вести, то за десять лет бюджет избавится от большинства врачей для бедных и учителей для бедных. Известно ведь: чем ближе к натуре, тем лучше для экономики.
А хорошо бы ещё и кибербольных создать вместе с кибершкольниками. Тогда и уборщиц не нужно, и санитарок, и медсестёр. Киберутку в киберпространстве кибербольному подаст киберобраз. При этом кибербольные будут в правительство писать о медучреждениях исключительно позитивные отзывы, а киберученицы, уютно устроившись на руках кибервождя (того, что размещается в двадцати подземных дворцах), станут в стихах благодарить родное государство за счастливое детство. Напряжённость разрядится сама собою, это положительно скажется и на бюджете, и на создании привлекательного образа страны с целью заманивания зарубежных инвесторов.
Если вдруг кому-то нужен специалист по диалогам «врач — больной» — что ж, я готов. Могу также создавать шаблоны благодарственных писем, слагать стихи к юбилеям, расставлять запятые, читать лекции о вреде табака и обеспечивать присутствие продвигаемых медикаментов на прилавках аптек.
Шулеры о шулерах руками честных людей
Сергей Голубицкий
Опубликовано 23 ноября 2013
Я люблю смотреть плохие фильмы на хорошие темы. Потому что это очень показательно и воспитательно, ибо помогает понять, как не нужно снимать кино. Бывают, правда, фильмы совсем феерические — по безнадёжности и запущенности. Такие, когда после просмотра надолго задумываешься: а как это авторам удалось добиться столь сногсшибательного эффекта? Как они сумели снять фильм плохой во всех его проявлениях — от сценария и транслируемых в аудиторию идей до игры актеров, декораций, работы оператора, монтажа, всего-всего?! И тут в дело включается эстетика ужасного, превращая то, что недавно казалось катастрофой, в своеобразный шедевр — capodopera odiosa.
Один такой шедевр отвратительной эстетики я посмотрел на минувшей неделе — называется «Шулер». Вернее, не шедевр даже, а 10 шедевров, потому что «Шулер» — это телевизионный сериал.