Автор этих строк не запомнил момента, когда приятель, продолжающий работать инженером, с грустью сказал, что люди-конструкторы уже не могут трассировать платы и микросхемы плотнее, нежели это делают системы автоматизированного проектирования. Но, плюс-минус, это было чуть больше десятка лет назад.
Платы и микросхемы, о которых шла речь, были сугубо специализированными, не очень плотными, но способными выносить перегрузки в тысячи g, вибрации и прочие прелести жизни. Вероятно, для микросхем и плат более широко применяемой аппаратуры момент этот наступил ещё раньше.
То есть прогресс в самой быстро развивающейся области — цифровой электронике — целиком оказался в руках, нет, уже в «мозгах» машин. В принципе, в том, что, не располагая доступом к САПР последней модификации, невозможно создать полупроводниковый кристалл, нет ничего страшного. (Ну, как и в том, что барышне не светит карьера этуальки без силикона и металлкерамики...) Все равно, для производства чипа нужен кремниевый фаб ценой до десятка миллиардов долларов. У того, кто «в бизнесе» под рукой будет и то, и другое; стороннего в бизнес, скорее всего, не пустят. Так что, проблема, на самом деле, социальная, а не технологическая. Но все же – можем ли мы говорить, что на наших глазах запустился процесс автоэволюции машин?
Есть на белом свете изобильный хоббитами и овцами край – Новая Зеландия, на Южном острове которой стоит город Крайстчерч. И вот там, в газете The Press, некий Целлариус написал редактору письмо под названием «Дарвин среди машин». В письме этом выражалась озабоченность растущей зависимостью людей от их механических творений; указывалось на возможность неконтролируемой эволюции их, – вполне в духе естественного отбора Дарвина; предсказывалось появление машинного сознания и призывалось к немедленному и беспощадному истреблению механизмов. Обычная фобия AL и AI? В ряду страхов перед ГМП, МЗЧ и ZOG? Но вот появилось это письмо в номере газеты от 13 июня 1863 года, да-да, тысяча восемьсот...
Под псевдонимом Cellarius скрывался Сэмюэль Батлер (1835-1902), весьма оригинальный английский писатель и мыслитель. Был он внуком епископа и сыном священника. Окончив Кембридж, желал поступить во флот, но под родительским натиском принял духовный сан. Впрочем, в клерикальной среде выдержал Сэмюэль недолго; как лекарством от веры увлекся дарвинизмом и убыл в Новую Зеландию. Хоббиты там ещё не водились, и Батлер занялся овцеводством. Впрочем, как мы видим, не забывая и об интеллектуальных изысках.
Говорить об эволюции машин в эпоху, когда чудом техники был пароход Great Eastern, а из точной механики (того, что позже разовьётся в компьютерную мегаотрасль) налицо были лишь часы – ну, это было очень смело! Да и полное пренебрежение социально-экономическими механизмами делало идеи Батлера очень уязвимыми. Что, впрочем, компенсировалось новизной поднятых тем и беспощадным остроумием. Батлер был признанным иконоборцем викторианской эры – читатели обнаружат его высказывания в самых различных собраниях афоризмов. Ну а посмертно вышедший автобиографический роман «The Way of All Flesh» (ныне доступен в паре переводов) был отнесен к числу «адских машин» большой литературы.
Существенно переработанная «Darwin among the Machines» составила позже основу «Книги машин», двадцать третьей главы утопии «Erewhon», (анаграммы от английского «нигде»), опубликованной анонимно в 1872 году язвительной пародии и не только на викторианство, но и на человечество вообще. Не зря же Батлера называют вторым английским сатириком после Свифта. И герой «Erewhon» попадает в неведомую страну вполне в духе Гулливера, и спасается оттуда бегством на воздушном шаре... И главный закон утопии Батлера – уничтожение машин, за карманные часы – узилище без разговоров. (Наверное, именно оттуда родом машинный джихад, послуживший бэкграундом цикла Ф.Герберта о планете Дюна.)
Но что же толкнуло автора XIX века на столь мало актуальные (куда дальше, чем для нас перспективы генетически перепрограммированных людей) изыскания? Дело, похоже, в том, что разошедшись с верой, Батлер всё же искал некую систему мира. И дарвиновское «Происхождение видов», попавшееся ему после прибытия в Новую Зеландию, вполне пришлось ему ко двору. Он сочинил дарвинистский диалог, который был удостоен благословения самого сэра Чарльза. И «Дарвин среди машин» родился из пламенного желания защитить и продвинуть дарвинизм дальше.
С жаром неофита (встречали на улицах мальчиков и тетушек с горящими глазами, пристающих с проповедью?) кинувшись применять теорию естественного отбора к таким отраслям, к каким она не имеет ни малейшего отношения. Прежде всего – к технике. Батлер мало что знал о ней, но мог видеть, как она развилась от рычага до гигантских паровых машин и изощрённых часовых механизмов. И, – очень похоже, – он без достаточного основания приписал ей и развитие от низших форм к высшим, и подчинение развития своим собственным законам. (Мысль об объективном характере развития технологии, и, соответственно об объективности изобретательского творчества, век спустя породит ТРИЗ Г.Альтшуллера aka фантаст Г.Альтов.) И вот после того, как Батлер принял эти два допущения, он, следуя собственной логической схеме, приписал миру машин СОЗНАНИЕ.