Я ехал и всё думал: неужели ЭТО единственный подъезд к самому святому месту Молдавии?! По приезде на стоянке даже подошёл к водителям роскошных двухэтажных туристических автобусов, которые доставляют за немалые деньги туристов из Кишинёва на экскурсии, и спросил, как они добирались. Сказали, что именно так, как и я: через Орхей вдоль деревень Степь-Сочь — Сирота — Отаки — Гординешть — Екимоуць. Но это же не дорога, а страстной путь какой-то!
А что? Очень даже соответствует цели путешествия!
Парковка расположена почти на берегу Днестра, так что в святую обитель нужно подниматься в гору. Первое, что отрывается взору, на подходе к монастырю — часовня и крест на вершине одного из близлежащих холмов:
(картинки гораздо большего размера, чем отображаются на экране: просто сохраните их на диске, либо откройте в отдельном окне)
По приданию монах Варфоломей Чунгу, возродивший Сахарну в 1777 году, уединился на вершине холма, где провел 40 дней в строгом посту и молитвах. Варфоломею явилась Дева Мария в сопровождении трех ангелов и указала место для строительства монастыря. Вот это:
В память о чудесном явлении была построена часовня (та, что видна на вершине холма) — прямо над стопой Богородицы, отпечатавшейся в камне. Места, где стояли ангелы (на трёх вершинах холмов по кругу) отмечены большими деревянными крестами. Крест рядом с часовней был инкрустирован зеркалами, которые на закате и восходе отражают солнечные лучи и создают невообразимо красивое зрелище.
До строительства православного монастыря в Сахарне уже было множество прецедентов духовного затворничества. Первое упоминание этого места относится к 1241 году, когда христианские монахи укрылись от татарских набегов в скальных пещерах на противоположном от Сахарны берегу Днестра. Первое возрождение Сахарны в 1756 году состоялось как раз именно в скальном монастыре, когда в нём снова поселились монахи из монастыря Добровец.
(продолжение следует)
Голубятня: Яма цыгана
Сергей Голубицкий
Опубликовано 25 июля 2010 года
В Сахарне две параллельных реальности. Одна — для приезжих православных верующих, которых видно за версту: девушки в красивых белоснежных платьях и косынках (считается, что для наиболее эффективной эксплуатации целительных свойств сахарнинского источника, в купальню следует погружаться в праздничных — белых — одеждах, погружаясь 3, 7, 9, 12 раз и непременно с молитвами), юноши с каким-то особым нежным блеском глаз. Если бы нужно было охарактеризовать одним словом молодых православных в Молдавии, я бы выбрал «доброту». По-русски это звучит не совсем точно, поскольку утрачивается дополнительные смыслы румынского слова bland (читается «блынд») — именно такой была овечка Миорица (читатели помнят пост об этой балладе).
Вторая реальность — для светских любопытствующих, не умеющих соединить в голове тягу к духовности с осознанием необходимости правильного облачения. Отсюда все эти шорты у мужчин и бейсболки у женщин. Внимательно ознакомившись с правилами поведения на территории монастыря в Сахарне, я уже было заколебался — а стоит ли искушать судьбу и соваться внутрь в своих поколенных бермудах, но все же рискнул и переступил порог выразительных врат.
(для просмотра в полный размер — откройте картинку в отдельном окне, либо сохраните ее на диск)
На удивление ничего страшного не произошло: ни тебе косых взглядов, тем более шиканья и упреков от постоянно скользящих мимо монахов и — чудо из чудес! — непременных околомонастырских старушек.
В кондуите на вратах также наложен запрет на фотографирование, но и этот непущай оказался чистой формальностью: повсюду туристы умиленно щелкали мыльницами в попытке зацепить кусочек духовности. Нас можно было понять: красота вокруг бушевала необыкновенная.
Атмосфера терпимости в Сахарне, должно быть, напрямую связана с уважением к Святому Писанию: «Благословен грядущий во имя Господне!» Именно эта строка из Иоанна (12:12) украшает одну из внутренних монастырских стен, решительно отвязывая духовность от предрассудков формализма. Оттого в Сахарне никто ни на кого не цыкает и не шипит: ну приехал за 100 километров в 40-градусную жару человек в бермудах, что теперь — не достоин приобщиться?