А вот в 1960-70-е годы пошли проблемы. Хозяйство стало слишком сложным. Проигрыш в 1969 году лунной гонки был лишь видимой частью айсберга. Экономика по очень многим параметрам вышла на первое место в мире, но утратила управляемость. «Компьютерра» не раз писала про киберкоммунизм Ричарда Барбрука. Отечественные попытки обеспечить подъём эффективности плановой нерыночной экономики упоминались куда реже – и информационная суть «косыгинской» реформы, и работы академика В.М.Глушкова...
Дело в том, что у каждой достаточно развитой дисциплины есть свой основополагающий запрет или запреты. У термодинамики – запреты на создание perpetuum mobile первого и второго рода. У квантовой механики – запрет на раздачу энергии произвольными порциями и принцип неопределенности. Аналогичную роль для theoretical computer science играет явление, известное как комбинаторный взрыв – combinatorial explosion. Под ним обычно понимают экспоненциальный рост количества вычислительных операций, вариантов (состояний) или требуемых для решения задачи ресурсов при линейном повышении её размерности. И – опять-таки извинимся перед читателями, – не обязательно, что задачи математического программирования обязательно приведут к этому явлению. Но на практике, если мы будем считать, что напоремся на него, то мы вряд ли ошибемся. Хотя бы в задаче коммивояжера. (Персонаж из уже индустриального, но ещё традиционного общества — посещает дома, когда мужья на работе, а жены – дома, ходок ещё в одном смысле...) То есть надо уходить от задач перебора. В частности это можно сделать, уйдя от управления из центра, и введя распределённое саморегулирование. То есть – рынок. И вот перед российским обществом конца советского периода стояла именно такая задача. Введение рынка. Это было бы совсем не просто. Рынок должен был бы соответствовать весьма высокому развитию производительных сил. Такой рынок не вырастает сам собой из колхозно-фарцовочного базара. В ХХ веке такие рынки строили блестящие политики, от Теодора до Франклина Рузвельта, с такими экспертами, как лорд Кейнс и Гэлбрейт.
Но реформаторы начала 1990-х подменили задачу. Вместо строительства рынка, сложного механизма, автоматически устанавливающего цены, форсировано решалась задача смены собственности на средства производства. Рынок же, как полагали, при этом сам собой произрастет и сам всё устроит. Но вот беда – рынок-то работает в заданных пределах лишь при наличии внерыночных регуляторов. Которыми пренебрегли. И когда нам рассказывают, что томографы для больниц приобретались по завышенным в разы ценам, хотя, вроде, и у частных структур, и в результате аукционов, мы должны понимать (даже если кого-то и накажут, у нас в губернии вроде собрались), что, по большому счёту, это следствие того, что в начале девяностых подменили задачу (не сказать, что лёгким движением рук – расстрелом парламента) и вместо рынка построили капитализм. А форма собственности на средства производства – это старшая масть по сравнению со всеми антикоррупционными мероприятиями, и обуздать её может лишь весьма сложный механизм рынка. Задачу его построения придётся решать, хоть и двумя десятилетиями позже!
Василий Щепетнёв: Как я провёл лето-2010
Василий Щепетнев
Опубликовано 18 августа 2010 года
Если бы я был школьником и ходил бы в класс Буки, а то и Веди, то в первый же день нового учебного года Варвара Степановна, думаю, задала бы нам сочинение на тему «Как я провел лето». Учитывая требования последнего (Июльского, 2015 года) пленума, тему требовалось бы раскрыть, привлекая примеры, жизненно важные для страны и общества и, непременно, с учетом руководящей роли Партии, возглавляемой Мудрым и Могучим.
Конкретный вариант сочинения мог бы звучать так: «Как умные машины помогли спасти страну от пожара». Ну, я и накатал бы в тетрадке сочинение страницы на три, три с половиной. Все выходные бы потратил, да ещё ночь захватил. Рассказал бы, как пастушок Витя (Васю я бы поскромничал) увидел на лугу пожар, не растерялся, а тут же по Радиотелефону Народной Власти сообщил бы Куда Нужно.