Ещё одно интересное предложение, которое возникает в этом же контексте: привнести в научные публикации элемент интерактивности, например, разрешить публикацию комментариев (хотя бы как к этой колонке). Пока эта идея не очень приветствуется: если сама статья проходит строгое рецензирование, то такое же рецензирование должны проходить и замечания к ней, а кто и как будет этим заниматься? Так что пока, видимо, сохранится теперешняя ситуация: желающий покритиковать статью должен писать собственную работу, что опять же увеличивает бремя читателя.
Есть и более экстремальные предложения. Например, либо вообще перестать писать статьи на «человеческом» языке, накапливая результаты научных исследований в базах знаний, либо, по крайней мере, делать это параллельно с «обычными» статьями. Один из ведущих астрономических журналов «Astronomy & Astrophysics» уже попробовал внедрить более структурированный подход к текстам, предложив авторам разбивать резюме статей на несколько обязательных пунктов (Aim, Scope, Method...). Однако пока эта инициатива не встретила особого понимания: её одобрили всего 30 процентов авторов. Понятно, впрочем, что трудно сразу согласиться с завтрашнего дня перейти с английского на XML.
Но есть у проблемы и ещё одна сторона. Статья для научного работника — не просто способ сообщить миру о гениальных научных достижениях. Это ещё и чисто бюрократическое мерило объёма выполненной работы. Много у учёного статей — он молодец. Мало у него статей — надо присмотреться, стоит ли давать ему деньги на дальнейшие исследования. В этом смысле человека как бы провоцируют, во-первых, размазывать результаты на несколько публикаций, во-вторых, писать хоть что-то, даже если ничего не получилось. В результате появляются, например, статьи о неудачных наблюдениях («мы туда посмотрели, но ничего не увидели») — а ведь их тоже приходится кому-то читать!
Результат налицо: в начале 1990-х гг. в «Astrophysical Journal» ежегодно публиковалось около 1300 статей, сейчас — около 2500. В «Astronomy & Astrophysics» за то же время ежегодное количество статей выросло с одной до двух тысяч. То есть за последние 20 лет «читательная нагрузка» на учёного выросла вдвое. А часов в сутках как было 24, так и осталось. Кто-то, наверное, успевает... А в моём архиве до сих пор лежат непросмотренные оглавления (!) некоторых журналов за 2010 год...
К оглавлению
(обратно)Василий Щепетнёв: Развилка 62 Василий Щепетнев
Опубликовано 08 ноября 2011 года
Рабочий стол у меня – загляденье. Буквально. Я на него помещаю картины, приобщаясь к миру искусства почти нечувствительно. Неделю одной любуюсь, неделю другой, два часа – третьей. И постепенно наращиваю свой культурный потенциал. Если верно, что ведро кипятка способно заменить стакан сметаны, то и рабочий стол некоторым образом стоит Третьяковки или Дрезденской галереи. Во всяком случае потом, уже в настоящей галерее не мечешься по залам, повесив язык на плечо, а идешь степенно, неторопливо, поражая окружающих глубиной познаний, взвешенностью суждений и тонкостью чувств.
Эту неделю на меня воздействует копия чудесного полотна Александра Михайловича Герасимова «Гимн Октябрю» (подлинник должен находиться в Русском музее Санкт-Петербурга).
Поначалу картина иллюстрировала тезис о массовых ритуалах. Взрослые дееспособные люди собираются в Большом театре не оперу слушать, а доклад. И когда собираются – в ноябре сорок второго! Позади харьковская катастрофа, в Сталинграде положение критическое, но люди демонстрируют непоколебимую преданность партии, правительству и любимому вождю товарищу Сталину («любимый вождь товарищ Сталин» – общепринятое обращение начала сороковых).
Картина завораживает. Написанная по горячим следам в том же сорок втором году, она есть много большее, чем просто официозное, восхваляющее власть полотно. Как всякий гений, Герасимов помещает на холст не то, что хочет сознательно. На картине – целый мир, и какой мир! «Красная месса», служба в чертогах юнкера Фаланда – для антисоветского мистика. Или же процесс выплавки стали, сиречь несокрушимой воли советских людей – для мистика советского. Или… Впрочем, смотрите сами и решайте.
В сорок втором году социализм в отдельно взятой стране не только выстоял, не только прошёл испытания невероятной сложности, но и стал сильнее, обрёл невероятное, почти мировое могущество.