Так почему виды сплошь и рядом разделяют на молодые и старые? У некоторых серьёзные эволюционные перестройки происходили недавно, а иные уже давно существуют без значительных изменений — вот и вся разница. А интересно, «старые» и «молодые» приспособления как-то отличаются по важным для нас особенностям?
Для ответа на этот вопрос полезно понятие инадаптации, которое ввёл Владимир Онуфриевич Ковалевский (1842-1883), создатель эволюционной палеонтологии. Ковалевский изучал эволюцию копытных (и более всего известен описанием происхождения лошадей). Приспособление к скоростному бегу сопровождалось у копытных удлинением конечности и уменьшением числа пальцев. Конечность современной лошади — венец такой эволюции, длинная и прочная конструкция, которая заканчивается одним-единственным пальцем. Ноготь этого пальца превратился в копыто, полукругом охватывающим конец последней фаланги. Но перестройки коснулись и всех других отделов конечностей, включая запястье (на передних ногах) и предплюсну (на задних). Не менее совершенно и строение лучших бегунов среди парнокопытных — газелей, например, хотя у них два копыта, а не одно.
Эволюция копытных шла параллельными ветвями. В некоторых из них, например у родственных свиньям энтелодонов, сокращение числа опорных пальцев шло быстрее, чем перестройка запястья и предплюсны. Возникала недостаточно прочная (по сравнению с современными лошадьми или свиньями) конструкция. Однако не факт, что, стоя рядом с энтелодоном (как девушка на картинке), мы бы почувствовали, что он обречён. Рассматривая копытных, подобных энтелодону, из нынешнего времени, мы знаем, что со временем они были вытеснены представителями более гармонично преобразованных групп, но это апостериорное, а не априорное знание. Но, вероятно, Ковалевскому казалось, что он мог бы предсказать такой исход.
Поискал картинку с энтелодоном в сети и не смог удержаться. Поставлю эту, из ЖЖ одного казахстанского блогера. Тут один из видов энтелодонов показан рядом с современным кабаном и человеком. Судя по позе девушки, она немного смущена таким соседством.
С этим-то связана этимология термина «инадаптация», предложенного Ковалевским. Приставка in- означает здесь отрицание, ну а adaptare — приспосабливать. Один из мудрейших современных эволюционистов, Александр Павлович Расницын, предположил, что инадаптация является стадией процесса выработки адаптаций. Он выделяет три этапа адаптациогенеза:
инадаптация — освоение новой жизни группами, приспособления которых страдают односторонностью, заплативших за усиление одних функций рассогласованием других;
эвадаптация — пионеров вытесняют какие-то иные, родственные им группы, которые менялись медленнее, но гармоничнее;
стазис — эвадаптированные группы оттачивают удивительно тонкое соответствие между требованиями оптимизации разных жизненных функций, но платят за это тем, что их дальнейшие изменения оказываются затруднены.
Пройдёт время, откроются новые возможности, какие-то группы частично сбросят груз своей специализации и сформируют новых первопроходцев — вначале, конечно, инадаптивных.
Палеонтология дает массу примеров, хорошо подтверждающих описанную закономерность. Вообще говоря, такой динамики выработки приспособлений можно было бы ожидать и из общесистемных представлений. Но давайте попробуем приложить эту схему к эволюции человека.
Наш вид — результат длительной эволюции, расширяющей способность к культурному наследованию. Мы уже рассматривали различные механизмы управления поведением; если интересно, поиграйте ещё с этой флэш-моделью. Главный вывод такой: наша способность к обучению — очень дорогая адаптация, позволяющая быстро перестраивать своё поведение в сложной меняющейся среде. Она потребовала резкого увеличения объёма мозга (если нужно, вернитесь к схеме, показанной в этой колонке). Огромный мозг требует значительных энергетических затрат на своё развитие и функционирование, чрезвычайно осложняет роды. Сверхдлинное детство, запредельная «стоимость» потомства, реорганизация репродуктивного цикла и брачных отношений — часть цены, которую приходится платить за развитие нашего мозга.
На каком этапе трёхчленной схемы адаптациогенеза по Расницыну мы находимся? На первой, инадаптивной. Означает ли это, что наш мозг увеличился чрезмерно? Вероятно, да. Напомню, что поздние неандертальцы имели ещё более крупный мозг, чем современные люди, и это не спасло их от вымирания. Может, инадаптированными были как раз неандертальцы, а мы уже эвадаптированы? Вряд ли. Кажется, оптимальный размер мозга меньше нашего. И дело не только в том, что примерно 10 000 лет назад наш мозг начал уменьшаться!