– Данайя, я же сказала, что ничего не смогу сделать.
– Забери у меня ребёнка, Ертын-хайе. Я готова. Я решила. Я сказала.
– Судьба жеребёнка не в моих руках, Данайя. Боги против.
Она вновь завыла.
– УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!!!
Она вновь забыла человеческую речь. Только стон. Только овечья шкура под босыми стопами. Только знание, что за пределами юрты – холод и сбивающий с ног ветер. Она продолжала выть.
Карга взяла кувшин с маслом и подожгла палку.
– Я вылью его на тебя, если не уйдёшь, и ты сгоришь.
Данайя подняла на старуху глаза. Посмотрела прямо в её чёрные зрачки, залепленные катарактой. Улыбнулась. Перевела глаза на жертвенный стол. Осмотрела его. Улыбнулась. Заправила волосы за ухо. Вспомнила улыбки близких. Снова улыбнулась. И сказала:
– Ты права. Прости, Ертын-хайе. Мне и правда пора уходить. Но не так, как ты думаешь.
И схватила кинжал.
__________
Они опять сверлят.
Ступня пролезает под одеяло, ноготь впивается в лоб. Поддеть, потянуть, оторвать. Снять зубами с когтей. Продолжить ощупывать кожу.
Новости одна за другой: вирус, вирус, вирус. Телефон вибрирует, телеграм и вотсап: вирус, вирус, вирус. Италия: 827 смертей, Греция: 100 заболевших, ВОЗ: объявляет пандемию, мемы: как перестать трогать лицо руками, Ангела Меркель: для приветствия улыбки достаточно.
Встречаетесь с друзьями, ищете бар. Друг аР покупает шаурму с лавиной лука: «Всё равно сосямба сегодня не предвидится!» Резонность замечания не спасает от уныния. Теперь вы идёте вчетвером: ты, два твоих друга и луковая вонь. Подставляешь лицо дождю. Свежесть – это избавление.
Покупаете пиво. Сидра со вкусом дыни нет, зато есть арбуз и яблоко. А ещё пиво: вишнёвое и клубничное. Будете пробовать? Да, давайте чуть-чуть. А дай мне тоже попробовать. И мне. Надеюсь, у тебя нет вируса. Нет, я после вас пил, так что если кому и нужно переживать, так это мне.
Все смеются.
Давайте клубничное всем троим. Спукаетесь вниз, холодная сладкая жидкость полощется во рту – лишь пусть глоток даст силу вновь произнести заевшие два слога пяти букв. Глоток, вздох, стук – и голос скажет: «Вирус».
Зачем, если вирус? Что, если вирус? Стоит ли о нём думать?
Жить, несмотря на вирус? Жить, не забывая о вирусе? Жить так, будто он уже кончился? Или так, будто он уже в тебе? Так, будто ты и есть – вирус? Будто вирус – это чей-то общий знакомый, с которым вы всё никак не пересечётесь, но скоро встретитесь? Тогда где, когда? В один из будничных вечеров? На одной из праздничных вечеринок? Встретишь ли ты его как врага или как доброго друга?
Рука трёт глаза, перебирает брови. На щёки осыпается вчерашняя тушь, глаза зудят. Оп – прыщик. Поддавить, отколупать, снять зубами, продолжить.
Плитка отрывается и грохочет о дно подъезда. Штукатурка мечтает, что станет снегом, когда вырастет.
За окном – вверх, в солнечно-голубое небо, взлетают, кружась, кленовые серёжки.
Весна нового десятилетия.
__________
У ног чудовище, о рёбра хлещет ветер.
Красу волос зачем блюсти велела мать?
Кричи, рычи – но кто тебе ответит?
Не эта ж ядовитая разверзнутая пасть?
Морская даль, которой в детстве пела
Ты песнь любви, осыплет тебя льдом.
Пригвозжена, забыта, околела –
Ты смотришь лишь в себя. И юность стала сном.
Тепло лучей и царские улыбки
Забытым эхом уплывают в шум воды.
Ты здесь одна. Псом верным с нюхом прытким
Исчадье ада бдит твои черты –
Но собеседник плох. Слюнявый рот изверзнет
Лишь вонь. Слов добрых ты не жди.
И опостылевше остывшие колени,
Смирясь с судьбой, к утёсу прислони.
Они сказали: «Жди любви и жди спасенья,
Нагое тело разрушает города».
И ты стоишь, пытаешься быть смелой.
Не мужу – смерти жаждешь ты ответить «да».
Настанет день – ты знаешь – избавленье
Тебе пророчили. Вернётся солнца свет.
Сейчас – тоска, мрак, холод, безвременье.
Ткань лёгких горной пылью пропиталась.
Ты – воздух. Тебя нет.
__________
Он есть.
Он здесь, со мной. Совсем рядом.
Его тёплое тельце дышит под соском.
Мой сын. Мой цветочек, мой бутон, самый мой счастливый сон – мой сын.
Язычок облизывает крохотные губки, жеребячьи глазки уставились в пустоту.
Целую его в ушко, а он кряхтит. Так трудно поверить, что он живой.
Я не верю – а он зевает и снова облизывается. Дышит и засыпает. На малюсеньких ноздрях кишмишем вызревают капельки соплей.
Кашляет во сне. Всесильный Боже, прошу, только бы он не болел. Милые боги, молю, избавьте его от страданий. Всю бы себя отдала, лишь бы в тепле и безопасности было это маленькое сопящее тельце.