Доченька выбралась из нашего укрытия и пошла прямиком к оленёнку. Он подпрыгнул, согнув коленки, и приготовился удирать – Юо же остановилась и просто протянула ладошку. Оленёнок посомневался, но всё-таки боязливо подошёл к ней. Обнюхал ручку, подобрался поближе. Обнюхал платье, кудряшки, щёчки – и вдруг как лизнёт! Захохотала Юо колокольчиками на весь лес, а оленёнок так и принялся усиленно обмазывать парнокопытными слюнями всю мою хихикающую дочку. Вскоре из кустов раздался протяжный зов, и оленёнок засеменил к маме. И слава богам: я не раз видел, как олени до смерти забивают копытами даже крупных животных, посмевших приблизиться к их дитёнку.
Но с моей доченькой так всегда. Юо не обижают ни птицы, ни животные. Когда я брожу по лесу один, мне даже самый захудаленький гриб не попадается. Если же мы идём гулять с Юо, то под каждым листиком находим грибочек, на каждом кустике – россыпь ягодок, на каждом деревце – неведомую птичку, на каждой тропинке – ежиное семейство.
Лена, конечно, не раз рассказывала, мне легенду об истоках их рода. Якобы её прапрапрапра…дед пошёл как-то в лес охотиться на вальдшнепов, но вместо квоканья этих птиц услышал голос поющей девушки. Он привязал собак к дереву и пошёл на звук.
Его немало водило по лесу, пока он не увидел сидящую на упавшем дереве босую девушку. Она пела, рассеяно водила пальцами по длинным распущенным волосам, и слёзы потоками стекали по её бледной коже. Заметив его, она закричала так дико, так истошно и вопяще, что на пару минут он лишился слуха. Обескуражив, девушка подошла к нему и долго-долго смотрела в его глаза, будто принюхиваясь: свой или чужой? А затем упала к нему на шею и начала рыдать.
Он обнимал почти прозрачное девичье тело и пытался понять, как же ему поступить. Пальцами он ощущал мурашки на её коже, из чего сделал вывод, что она замёрзла, и надо срочно её согреть. Девушка лишь сильнее прижималась к нему и захлёбывалась в рыданиях, будто всех океанов мира не хватило бы, чтобы сравнить их с потоком её слёз. Она пыталась вдохнуть, но задыхалась, и лишь сильнее содрогались её рёбра, и лишь сильнее текли из её глаз прохладные ручьи.
Он завернул её в свою кожаную охотничью куртку и повёл обратно, к себе домой. По пути он вспомнил про собак и проложил путь через то место, где их оставил. Что было, в принципе, напрасно. Он спешил к весёлым, виляющим хвостикам, а наткнулся на разодранные в мясо глотки тонконогих любимиц. И увидев их, девушка опять завопила, и засмеялась, и завопила, и дед Лены не знал, как её угомонить.
Он привёл её домой, и они стали жить, как муж и жена. Трудно было. В первый день он хотел накормить её традиционной для этих мест жареной бараниной. Это привело лишь к тому, что в итоге он убирал рвоту, растёкшуюся по всему полу, пока она забилась в угол, как испуганная дикая птичка, и вновь дрожала в рыданиях.
Когда он мыл её волосы, она то ласкалась, то шипела на него, как кошка, и он вообще не мог понять, что же ей всё-таки нужно, хотя изо всех сил пытался.
О том, чтобы она стала «примерной женой», не могло быть и речи. Когда он попросил её приготовить что-то, она выбежала из дома – как была, босая – и вернулась домой с гнездом соичьих яиц, двумя огромными слизнями и сборищем лягушат в подоле платья. Улыбаясь во всю ширь, вывалила всё на стол, с дикой радостью побежала к нему, рухнула на колени и стала тереться шеей об его ногу: «Ты доволен, мол, хозяин? Тебе нравится?» С тех пор он предпочитал заниматься готовкой сам.
Когда она забеременела, их дом превратился в лесной приют. Она притаскивала всё, что находила (и как только она это находила?): птенцов, выпавших из гнезда, кротов с перебитыми лапками, лисиц с облезшими мордами, ласок с обкусанными ушами. Видя очередного енота, он лишь вздыхал и молил богов о терпении.
Соседи, конечно, считали, что она не в себе. Не понимали, почему он не выбрал какую-нибудь добрую хорошую девушку из местных. Они ведь и фигуристые, и готовят, и посмеяться с ними можно, да и вообще девчонки – хоть куда. А он зачем-то выбрал ходячую небылицу, которая только и делает, что рыдает, поёт и таскает домой всякую больную живность.
А он был счастлив, по-своему, но счастлив. Конечно, по большей части она вгоняла его в депрессию, потому что сама из неё никогда не вылезала, но он считал, что мало кому в жизни так везёт, как ему, и всеми силами боролся с трагизмом. Иногда у него даже получалось.