— Он провоцировал конфликт, — Марк кивнул. — Сразу поставил себя так, будто он выше всех.
— Выше одноклассников?
— Не только. Выше всех.
38 дней до
Когда Марк проходил под аркой, его окликнули из-за угла:
— Марк!
Он увидел Алекса, который курил на детской площадке, и замедлился.
— Здесь нельзя курить, — он тихо напомнил, но Алекс отмахнулся. Пытался встать с той стороны, где нет дыма, но бесполезно. Марк вздохнул и смирился. — Ты чего здесь?
— Не видел там машину белую?
Марк покачал головой. Он знал, что это за машина — Пьера, как он себя называл, хотя больше смахивал на Пьеро в своем пижонском белом плаще и с бабочкой у шеи.
(Волшебный ключик прилагался: Пьер торговал наркотой прямо у школы. Пьер тоже был чужаком, представителем другого класса — вирусов, пожалуй. Хуже всего, что у Алекса были с ним общие дела. Хотя нет — хуже всего было бы, окажись Алекс клиентом.)
Вместе они двинулись в сторону школы. Алекс докурил, под взглядом Марка донес бычок до мусорки у подъезда и выбросил. Замялся и выпалил:
— Не одолжишь мне денег?
Марк нахмурился: не в правилах Алекса занимать.
— Что-то с бабушкой?
— Со мной.
Пьер — вот что с ним, сразу понял Марк.
— Сколько?
— Тысяч десять…
— У меня нет, прости, — соврал он.
Алекс как будто даже обрадовался:
— Ну и хорошо.
А Марку стало стыдно от того, как легко он отказался от друга, поэтому он и выдал:
— Бросал бы ты это все.
— Брошу, как только за скутер рассчитаюсь. — И сразу перевел тему: — Ты чего такой вялый?
— Родители опять притащились ночью, разбудили. На выпуск скажу, чтобы шумоизоляцию мне в комнате сделали.
— Как в психушке? — хмыкнул Алекс.
Марку снова стало стыдно: нашел кому жаловаться — Алексу, который живет на пособие и бабушкину пенсию.
(И сомнительные подработки: это Марк мог позволить себе брать с родителей комиссию, а все, что оставалось Алексу, — комиссия с таких, как Пьер. Когда-то Алекс часто бывал у них в гостях, но мама взялась подсовывать ему подарки: то рюкзак не подошел Марку по цвету, то свитер внезапно оказывался на два размера больше. Алекс понял, больше не приходил. Они дружили давно, еще с перехода в пятый класс, когда какой-то семиклассник зажал Марка в углу и засунул ему мокрую тряпку за шиворот — просто так, от скуки. Алекс, тогда еще просто Алеша, вытащил тряпку и ею же отхлестал пацана, а потом пошел к директору — тогда еще Олегу Петровичу — и молчал, молчал, молчал. Так и повелось: Марк помогал ему, а он Марку.)
Когда они зашли в холл, то увидели Елену и Антона, которые разговаривали у окна возле банкомата.
Алекс скривился:
— Опять этот петушок.
Не одному Марку не нравился новенький. Елена тоже была им недовольна: выставила руки и выговаривала что-то, будто защищаясь. Он сделал шаг навстречу, бросил в ее безразмерную сумку небольшую коробку и быстро пошел прочь.
— Антон! — она почти крикнула, но он не оглянулся.
Елена осталась у окна, залезла в сумку с подранными ручками и явно искала подброшенное. Топнула ногой и пошла прочь, не заметив, как что-то выпало из кармана.
Марк подошел и увидел картхолдер, из которого выглядывали купюры — он заметил пятитысячную. Оглянулся, но Елены уже не было. А до звонка совсем немного.
Алекс уже поднимал картхолдер.
— Я отдам, а ты иди.
Пока Марк шел по коридору, выложенному с обеих сторон зеркальными панелями, успел встретить Марию Дмитриевну, поздороваться с Анной Михайловной и напомнить Лине, что они забронировали актовый зал для репетиций на послезавтра. Подходя к классу биологии, он вдруг вспомнил, как мало времени ему здесь осталось, и едва удержался от того, чтобы не провести рукой по стенам, выкрашенным в теплый персиковый цвет.
(Хорошо, что родители не стали забирать его на домашнее обучение. Папа хотел: «Чтобы система не ломала личность». — «А ты уверен, что там есть что ломать? Так… личинка», — ответила мама и сама испугалась сказанного, поймав его взгляд. На следующий день купила ему приставку — не сказала за что, но они оба знали.)
Марк любил первое сентября больше собственного дня рождения, пусть он тоже выпал на сентябрь, но срединный, тот мерзкий сентябрь, когда уже отошло летнее благоденствие, но еще не началось бабье лето, — он был осенним мальчиком, который любил осень больше всего за то, что можно возвращаться в школу, усаживаться на свое место, видеть рядом Соню, на третьем ряду Алекса, на втором Другого и Билана, спереди Славу… Учителя все были давно знакомые, а если и незнакомые, то новички, и это они приходили в дом Марка, а не он попадал в новое место. Он знал всех учителей, даже тех, что не работали в их классе, он разбирался во всех школьных делах. Мария Дмитриевна была директором пять лет — Марк учился одиннадцать.