Катя выкрикнула:
— Быстрее!
1 день после
Толбоев молча изучал сидевшего перед ним парня — этого парнишкой не назовешь. Здоровый, с тяжелой челюстью, угрюмым взглядом и крепкими руками.
— Что скажешь? — наконец выдал он.
— Что спросите, то и скажу.
Еще один сложный. Этот права качать не будет, но и болтать тоже — этот из тех, кому западло слово лишнее сказать.
— Почему Алекс?
— Что?
— Почему не Леша? Что за кличка?
— Нормальная кличка.
— Типа американская, да? Хочешь как они быть?
— Я хочу быть как я.
37 дней до
Он проехал еще метров сто и затормозил:
— Надо вернуться.
— Зачем? — Ее короткие спиленные ногти уже впивались в живот, хотя он много раз просил так не делать.
— Затем.
Алекс услышал позади тихий визг. Нырнул в куст, наткнулся на теплое, мокрое — кровь. Посветил фонариком и увидел хвост — а затем и собаку чуть крупнее таксы.
— Брось ее, — Катя шипела.
«Не будь же такой сукой».
Стянул с себя куртку, аккуратно обмотал собаку и приподнял. Она скулила, Катя шипела:
— Ты ей только хуже делаешь! Она вообще, может, лишайная, а ты в руках ее держать собираешься.
«Не я».
— Я за рулем.
Он сунул сверток Кате в руки и уселся на скутер. Ругаясь, та пристроилась сзади.
В круглосуточной ветеринарке «Айболит» дежурил хмурый усталый мужчина неопределенного возраста. Пока они оформлялись, из-за двери доносилось мяуканье — надрывное, непрекращающееся, хуже воя, будто заранее оплакивающее кого-то.
Врач осмотрел собаку, погладил и проговорил:
— Усыплять.
«Только не это».
— Она же живая.
— С таким позвоночником? Это не жизнь.
— И как… вы хотите?
— Могу предложить укол. Просто уснет, и все, — вернулся к столу, открыл ящик и начал перебирать ампулы, высматривая этикетки.
«Просто уснет. Но ведь уснуть — это совсем не просто».
— Твоя? — вдруг спросил врач.
Алекс покачал головой:
— Подобрали.
Врач кивнул на шлем:
— Сбили и подобрали?
Алекс молчал.
— Ладно. Держи ее.
Через пару минут собака уснула.
— И это все? Так просто?
— А ты чего хотел?
«Собаку. Спаниеля. Чтобы любить».
— Помочь.
Врач нырнул за стол и протянул ему визитку:
— Хороший приют. Там собак сколько угодно.
— Да я не в том смысле…
— Там люди нужны, — сказал он с нажимом. — Гулять, привозить корм, играть с ними. Это же не рыбки.
— Сколько с меня?
Тот махнул рукой:
— Езжай с богом.
Алекс вытащил из кармана две тысячи и положил на стол:
— Приюту этому переведите, хорошо?
— Хорошо. Езди осторожнее.
Он вышел в коридор, где его ждала полусонная Катя. Она кивнула — он помотал головой.
— Только время потратил, — пробурчала она.
«На тебя».
Алекс вышел на улицу и закурил.
— Ты как?
«Хорошо, что дождь».
Подвез Катю до дома. Перед тем как спуститься с мотоцикла, она тронула его за рукав:
— Всех не спасешь.
«Ты и не попытаешься».
— Это всего лишь дворняга.
«Ты всего лишь человек».
— Ну, я пойду.
Катя приблизилась к подъезду, и Алекс заметил, как от лавки отлепилась покачивающаяся тень. Он напрягся, но услышал знакомый голос: батя. Катя схватила того под руку и потащила домой.
Алекс подъехал к своему дому, покурил у подъезда и тихонько поднялся в квартиру. Стоило ему щелкнуть выключателем, как из гостиной послышалось:
— Алешенька, ты? А я уж думала, не придешь. Тонометр принеси-ка. Кружит что-то.
«Конечно, кружит, ты ведь сама себя накрутила опять».
Он скинул обувь и нырнул в гостиную, пахнущую лекарствами. Бабуля полулежала в постели — красная и дрожащая.
«Плохо».
— Знобит меня, Алеша…
— Таблетки не пила?
Молчала, понуро вздыхая.
«Конечно, опять насмотрелась своего телевизора, где все самые умные, и не стала травиться по расписанию».
Цифры заскакали на экране тонометра, а он только сцепил зубы: лишь бы не показать, лишь бы не напугать…
— Что там, Алешенька?
Шкалило под двести.
— Сто шестьдесят на сто двадцать. — Он выдавил из блистера две штуки и протянул: — На.
— Не хочу, я потом…
«Бегаешь в туалет каждые пять минут. Иногда не добегаешь. Думаешь, не знаю?»
— Пей давай. А то скорую вызову.
Бабуля со вздохом проглотила таблетки. Алекс велел показать язык, чтобы без глупостей. Потом остался сидеть рядом. Она вдруг дернулась:
— Встать мне надо.
— Давай я проведу.
Кивнула. Раньше сопротивлялась, но после того, как рухнула в ванной и уехала в больничку на месяц, выделываться перестала.
— У тебя там все нормально? — спросил он из-за приоткрытой двери.
— Почти.
Совсем уж не показывалась, стеснялась. Хотя чего там стесняться в ее возрасте. Но она и платье без комбинации не наденет — неприлично же.