В классе сразу увидела свободное место спереди — Соня почему-то отсела от Марка назад. Присматривалась к пустым местам с тех самых пор, как появился Антон: каждое — потенциальный путь отхода.
Сразу поймала хмурый взгляд Алеши. Так и не переучилась на Алекса, даже не помнила, когда ему пришло в голову вдруг стать кем-то другим. Юркнула на свое место и открыла тетрадь. Тут же повернулся Билан и привычно осклабился:
— Тростянецкая, куда Антона дела? Кровь из него высосала?
На «высосала» раздались смешки. Молча уперлась взглядом в его очки: бликующие, а оттого прячущие своего хозяина. Никогда не видно его — только себя в ужатом, искаженном отражении.
— Я тут нарисовать тебя хочу. Попозируешь, может? Или у тебя эксклюзив с Алексеевым?
Сжала карандаш и на всякий случай убрала руку под стол. К счастью, в этот момент в класс вошел Антон. Поздоровался со всеми, подал руку Билану, который подскочил ему навстречу. Если Антон сейчас сядет на свободное место, а не рядом с ней, если он это сделает…
Антон опустился рядом, будто защищая. Так и случилось в тот вечер, когда он отгородил ее от других, обволок собой ее всю и заставил забыть о том, что там, внизу, скопился клубок из тех, кто только и ждал, когда она расслабится и забудется, когда ее можно будет поймать, — и что самое страшное, она так и не знала наверняка, не он ли был тем, кто в итоге ее и поймал.
На перемене зашла в туалет, закрылась в кабинке и услышала знакомые голоса за стенкой.
— Слушай, да я уверена, что она же и выложила, — говорила Катя.
— Ну это как-то слишком. Зачем бы ей? — Соня возражала.
— Жертву изображает, как обычно. Стал бы этот Антон рядом крутиться, трахнул бы — и все. А теперь защитник есть. Она же играет. Всегда на этом играла, — журчало вслед.
Потянулась к защелке и замерла. Сцепив зубы, вышла наружу.
Соня опустила глаза. Соня, Соня, Сонечка такая — со всеми милая, со всеми хорошая, даже на нее, прокаженную, с жалостью поглядывала. Катя и та лучше — в лицо могла гадость сказать, ничего не прятала.
— У вас в жизни ничего интересного не происходит, да? — спросила, обращаясь к ногам в мелких черных точках, торчавшим из-под двери. — В кино сходите.
Дверь распахнулась. Катя, пройдя мимо умывальника, встала у выхода:
— Там ничего не показывают, а у нас своя королева драмы водится. Достала уже. Алекс из-за тебя к Елене ходит.
— Алеша ходит из-за себя. Я его ни о чем не просила, — заметила злой огонек в глазах Кати и чуть попятилась.
— Потому что ты и с ним это сделала. Ох уже эта Тростянецкая, все ее обижают. А знаешь, что я думаю? Ты как собачонка, которая визжит, когда ее еще и тронуть не успели. Вот эта, трясущаяся, мелкая. Смотреть на тебя противно. — Толкнула ее в плечо и вышла из туалета.
Замерла у зеркала, изучая свое отражение.
Может, и правда — противное.
Марк повторял, стоя у доски:
— Еще раз: ровно в 15:00 в холле будет общее фото. Алина, слышишь? Тебя это тоже касается.
Сбилась с шага, услышав имя: это еще что за новости? Заметила бегающий взгляд Сони и скривилась: вот уж жалостей ей не надо.
— Я не приду, — сказала громко.
Марк попытался возразить. Повторила:
— Я не приду. И не надо делать вид, что хоть кто-то из вас хочет видеть меня в альбоме. — Посмотрела на Алешу, и он отвел взгляд.
— Началось, — закатила глаза Катя.
— Закончилось, — отрезала спокойно.
Антон ждал снаружи, прислонившись к машине.
— Погнали?
Вдруг сообразила:
— А ты-то не хотел на фотосессию?
— Мне здесь месяц остался. Смысл отсвечивать?
Кивнула: и правда.
— Здесь я вести не смогу.
— Нет, конечно. Поедем в сторону моего дома, там проселочные дороги, можно спокойно погонять.
Устроилась на переднем сиденье и пробормотала:
— Это хорошо. Не люблю Москву.
— Ты родом не отсюда, выходит?
Родом, видом, классом — не отсюда, но как же сложно это объяснить.
— Ехать… — он глянул на экран телефона, — сорок восемь минут. Тебе все равно придется со мной разговаривать.
— Я родилась здесь, но в начале десятых мы уехали из-за папиной работы. Там открывали филиал компании, может, знаешь? — она назвала косметическую фирму, он кивнул. — Часть производства перенесли туда, папе предложили хорошую должность, а мама дизайнер, ей все равно, откуда проекты рисовать. Поэтому мы переехали, и в школу я пошла там.
— Русскую?
— Это небольшой город. Там вообще… больших нет, — улыбнулась. — В нашем было очень мало русских, поэтому и школы только свои. На всю школу тоже русских почти не было, или они уже взрослые были, так что мы не дружили. Но я как-то быстро влилась, язык выучила. Сначала ничего не понимала, а через месяц уже болтала. Меня даже позвали в школьную постановку в седьмом классе. У них есть такая пьеса, самая главная, ну вот как «Гамлет», что ее все постоянно ставят. О девочке, которую подкинули на хутор, — а она очень отличается от всех. Темненькая, буйная. Я по типажу подошла.