Не сразу поняла. Перебрала в голове тех, кого отец знал.
— Алеша? Нет.
— Слава богу.
— А почему ты про него подумал?
— Честно говоря, я был в шоке, что ты из всего класса выбрала в друзья именно его.
— Это он выбрал меня в друзья.
— Ну еще бы. Этот мальчик, мягко говоря, не из нашего круга, Элина. Не из нашего… класса.
— Он из моего класса, папа.
Он вздохнул:
— Я не хотел как-нибудь прийти домой и застать тебя укуренной и избитой.
— Поэтому ты просто перестал приходить домой. — Тут что-то щелкнуло. — Папа… а ты ведь ничего ему тогда не говорил?
Отец молчал, и в этом молчании уже был ответ. Он нырнул на заднее сиденье и протянул ей пакет — стандартный набор из шоколада, марципана и очередной кружки с видом на маяк. Сверху лежал бархатный мешочек багрового цвета.
— А это что? — развернула и увидела латунный браслет с шипами.
— Анне передала. Реконструкция. Там на юге опять какой-то могильник нашли с украшениями и всяким добром. Это точная копия.
Примерила и покрутила руку — браслет обхватил запястье, шипы впились в кожу, оставляя следы.
— Сказала, не пугайся синяков. Это от латуни временный эффект.
Стянула браслет, разглядывая бурые точки.
— Когда снова приедешь?
Вздохнул:
— Я поэтому и приехал. Элина, я эмигрирую.
Покачала головой, еще не понимая.
— Ты и так эмигрировал.
— Нет. Мы с Анне уезжаем в Австралию.
Будто мешком по голове стукнули.
— Какую еще Австралию?
— Такую. Там тепло, и мне, как ее мужу, будет проще закрепиться там, чем… Мы пока все документы оформим… У меня нет ВНЖ, я сам пока визу докатываю… Еще я хочу ее фамилию взять, это столько бюрократии…
— Если ты возьмешь ее фамилию, чья фамилия будет у меня?
Молчал.
Вдруг вспомнила, как папа читал ей сказки — там, в том же доме, и ее любимой сказкой была та, где мужчина женился на иноземной ведьме, которая его донимала каждую ночь, а потом она стала хорошей женой, но все равно оставалась ведьмой, — и однажды он решил ей напомнить, как все начиналось, и показал дыру в стене, через которую она когда-то проникала в дом, и в этот миг жена нырнула в дыру и исчезла навсегда. Вот только в этой сказке мужчина исчезает вслед за женой-ведьмой — навсегда.
— А как же дом? Как же наш дом? — все еще не верила, качая головой.
— Я его продал.
— Но это же наш дом. Наш. Ты мне всегда это говорил.
— Послушай…
Пока она считала, что дом на острове был для нее и папы, он был для папы и его плюс один.
Швырнула пакет, дернула ручку и выскочила из машины.
В ушах грохотало море.
Хотела пройти в комнату незамеченной, но мать уже выжидала у порога с бокалом вина.
— Видела его? — сразу спросила.
— Да. Все в порядке.
Там «все в порядке» отвечали только в том случае, если все не в порядке. Мать вот-вот собиралась вызнать подробности, поэтому пришлось ее опередить.
— Как проект?
— Не приняли.
— Сказали переделать?
— Нет, — мать зло рассмеялась. — Не приняли. Сказали, что нейросеть лучше нарисовала. Нейросеть, понимаешь? Алина, что же это такое? Что я теперь буду делать? Кем ты теперь будешь? Кем мы все будем?
«А с чего ты взяла, что мы еще будем?» — могла бы спросить в ответ она.
Зашла в ванную и включила воду. В сообщениях «как ты?» так и висело с одной галочкой, хотя в сети он был час назад.
Зашла в бот нейросети.
«Пожалуйста, задайте ваш первый вопрос».
«Кто такая Алина Тростянецкая?»
«К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос, так как не знаю, кто это. Нужно больше контекста для того, чтобы я смогла дать более точный ответ».
«Когда конец света?»
«Найдется все!»
Открылась страница с вариантами дат. Ближайшая — в июне.
Закрыла глаза и включила песню с того же места.
«Данный трек недоступен. Вероятно, права на него были отозваны».
Вот и ответ, что впереди.
Недоступный трек.
1 день после
Толбоев задал только один вопрос:
— Как вы думаете, почему она это сделала?
Женщина в черном прикрыла глаза.
[1] Ничего не стоит быть хорошим человеком (англ.).
[2] На основе поста из тикток-блога Finlaycomedy.
[2] На основе поста из тикток-блога Finlaycomedy.
[1] Ничего не стоит быть хорошим человеком (англ.).
Пиковая дама, приди
Майскому жуку, который принес ее, она тоже очень понравилась сначала, а тут вдруг и он нашел, что она безобразна, и не захотел больше держать ее у себя — пусть идет куда хочет.