А что было дальше? Узнаете в новом сезоне. Но будет ли этот сезон?
Он написал Билану, прощупывая почву. Тот ответил коротко: Антон очень зол, но не говорит почему. Пару раз он порывался написать Антону, но каждый раз сбивался. ALIENATION в сети не появлялась, а все ее соцсети оказались под замком, и эта подзамочность как будто являла еще одну тайну — тайну той Алины, которая оказалась способна на, Алины, которая сидела невидимой тенью у него за спиной с тех самых пор, как объявилась в их школе, — запуганная темноглазая девочка, которая говорила с легким акцентом и пряталась за Алекса до тех пор, пока Алекс не перестал ее прятать за собой, и было в этом что-то жестокое и вместе с тем радостное — ведь Алина заняла свое место на шахматной доске, Алина встала ровно в ту позицию, в которой мог оказаться любой из них, и само существование Алины в классе гарантировало, что больше никто на ее место не встанет, ведь можно поменять положение, но нельзя изменить суть фигуры. Ведь так?
Как цветок не выбирает свой цвет, мы не ответственны за то, кем нам суждено стать [1].
С дачи родители вернулись странные. Переглядывались, перешептывались, мама выразительно кивала на Вадима, и все намекало на грядущий неловкий разговор. Наконец она вышла из кухни, прикрыв за собой дверь.
Папа покашлял, повздыхал, затем спросил:
— Вадя, ты с девочками уже… общаешься?
Он вздрогнул и вперил в отца взгляд, стараясь не выдать испуг.
— А что?
— Тут просто… — Отец вытащил квадратный вскрытый синий фантик и положил перед ним.
Джинсы. Джинсы. Джинсы.
— Что это?
— Вадя, ну ты не прикидывайся. Мать у тебя нашла. В этом так-то ничего плохого нет. Хорошо, что ты за безопасный секс и все такое. Мы к внукам еще не готовы.
— Да я тоже, — только и смог выдавить он, не отрывая глаз от фантика.
— Мать беспокоится просто. Говорит, если девушка есть, так ты бы познакомил. А то как-то не по-людски.
— Нет никакой девушки, — он выпалил.
Нет и не могло быть, стоило ему сказать.
— А кто тогда?
Он опустил глаза и стал разглаживать скатерть с огурцами из Турции — тех времен, когда отец еще ездил.
— Если бляди, то с ними аккуратнее, понял? Лучше… два сразу, — отец крякнул.
Можно было сказать. Вот сейчас же, здесь же.
— Я…
— Вадя, что ж ты белье постельное не снял с балкона! — раздался материнский выкрик.
— Ну ты меня понял, короче. Если надо поговорить, по-мужски, я всегда рядом.
По-мужски, по-мужски, по-мужски!
— Хорошо, пап.
Он вышел с кухни, а Вадим все так же сидел перед столом и держал в руках фантик.
Тогда чей?
16 дней до
В школу он вернулся уже после праздников. Безвылазное сидение дома дало о себе знать: на улицу он выходил с опаской, как кот, которого перевезли в новое место, и ему нужно время, чтобы заново обвыкнуться. Солнце слишком светило, машины слишком гудели, светофоры слишком пищали, люди слишком толкались — весь мир был слишком слишком, будто в том видео, где показано, как воспринимает окружение аутист. Не зная, как спрятаться, он натянул капюшон толстовки и задвинул очки глубже на нос.
В классе бросилась в глаза пустая парта в третьем ряду — ни Алины, ни Антона не было, и на миг он захотел сесть за эту парту, на ее место, словно это могло помочь, словно так, через ее стол, он бы смог восстановить события той ночи. Он подавил порыв, сел с Биланом и кивнул назад:
— А где Антон?
Билан покачал головой:
— Он теперь через раз появляется.
Началась биология. Спустя десять минут после звонка дверь открылась, и в класс зашел Антон. Всклокоченный, в грязно-серой толстовке и старых джинсах, он был не похож на себя, как будто лишившись огранки, он утратил свое сияние и превратился в обычного парня — все еще симпатичного, но уже не того мейнстримно-безупречного мальчика с баннера нетфликсовского сериала.
Взгляд его потускневших серых глаз сразу метнулся к Вадиму, и того прижало к месту.
— Алексеев, почему опять опаздываешь? — устало выдал биолог.
— У меня уважительная причина.
— Какая?
— Беседовал с Еленой Сергеевной о том, как школа занимается ментальным здоровьем. Херово занимается.