Как только Марии Дмитриевне исполнилось тридцать, она стала отмерять себе порции на весах. Всегда ужасалась тому, с какой жадностью школьники поглощали всякую дрянь. Даже Лена, чуть что — и шастала за фастфудом, а потом прятала в рюкзаке обертки от пирожков из фритюра.
На завтрак у нее было все как обычно: одно яйцо вкрутую, один кусочек цельнозернового хлеба, несколько слайсов авокадо. Подумав, все-таки отложила хлеб.
Успела отгладить костюм и накраситься, когда Лена только появилась на пороге своей спальни.
— Всю жизнь проспишь.
— Да я и не против, — буркнула дочь и скрылась в ванной.
Мария Дмитриевна уже привыкла, что по утрам с ней лучше и не пытаться заговаривать. Все надеялась, что она это перерастет, но годы шли, и даже часики затикали, а Лена так и оставалась колючим молчаливым подростком.
Уже почти собралась, хотела проверить время и вздохнула: оставила фитнес-браслет с вечера в ванной. Постучала, но Лена, естественно, не слышала или слышать не хотела. К счастью, ручка с замком были старые и открывались при небольшом усилии. Она надавила и зашла внутрь. Лена сидела в ванне, а вода просто бежала из крана, заполняя паром всю комнату.
— Ты чего здесь баню устроила? — она спросила, натягивая браслет.
Лена оторвала взгляд от стены и бросила:
— Могу я одна побыть? Хоть где-то?
— Ой, да кто тебе мешает, — она фыркнула и вышла, специально оставив дверь приоткрытой, чтобы хоть так выпустить пар.
Затем нырнула за рабочим кефиром в холодильник и глянула через щелку в ванную.
Лена все так и сидела — неподвижно, негласно, неслышно.
Охранник на входе вскочил на вытяжку:
— Мария Дмитриевна, проблемы!
— Что такое?
— Система полетела. Никого не пускает по карточкам.
— Началось, — она зашипела, припомнив уверения зятя подруги, что все будет работать. — Тогда держите открытыми. Будут вопросы, говорите, подготовка.
— А к чему подготовка-то?
— А этого вы не знаете. Не положено.
Катя опаздывала. Пришлось варить себе кофе самой — снова! До начала рабочего дня оставалось пятнадцать минут — в это время по расписанию она заполняла ежедневник. На сегодня все было забито по минутам: разобрать обращения и финансовую отчетность, подписать бумаги, перебрать больничные листы, провести собеседование в подразделение на соседней ветке…
Катя просунулась в дверь только в четверть девятого:
— Простите, там пробки…
— Ну я же как-то доехала, не по воздуху прилетела. Катя, меня не устраивают твои опоздания. Подумай, как ты здесь будешь работать.
Предложение подумать над своим поведением Мария Дмитриевна вычитала в книжке по эффективному менеджменту. В меру грозно, в меру наставительно, а главное — напоминает о текущем раскладе сил.
На девять был заявлен финал конкурса «Директор года». В этом году она до конца не дошла, срезалась на защите проектов, а теперь записывала выигрышные формулировки из чужих презентаций:
Превыше всего счастье детей и спокойствие родителей…
Каждому ребенку необходимо пространство успеха…
Школа — это место счастья, место, где мы проводим лучшие годы жизни…
Школа — это улей…
Залог успешной работы, когда все элементы работают заодно, как единый организм…
Раздался стук. Она вздрогнула и с неудовольствием перевела взгляд с экрана на Катю.
— Я же просила не отвлекать до десяти.
— Простите, но Геннадий Ильич говорит, что у него ЧП. Опять, — Катя скосила глаза на дверь.
Мария Дмитриевна вздохнула: мало того что он был никудышным класруком, так еще и бегал жаловаться по любому поводу. Точно бывший, который всегда раздувал из мухи слона.
Влетел в кабинет и сел на ближайший к ней стул, хотя по заведенным ею самой порядкам посетители располагались строго на противоположном крае стола. Силу так показывает, конечно.
— У нас проблема. В моем классе.
— Проблема в вашем классе — у вас, Геннадий Ильич. Если вы про Тростянецкую, то…
— Нет, не про нее. Хотя я уже и не знаю, как одно с другим стыкуется. Может, она тоже узнала, поэтому и…