— Да.
— Может, это я все ломаю. Меня Катька бросила, кстати. Вместе с фехтованием.
Он прошел в актовый зал, в котором из украшений была только растяжка «Выпуск 2023 года». Сбоку на сцене стоял увеличенный портрет Алины, а рядом вазы с гвоздиками. Стоило ему увидеть, как он рванул к выходу и столкнулся с Марком и Соней, которые снова держались за руки, будто так и не расцепив их с того проклятого вечера.
— Ты куда? Сейчас все начнется.
— Я подышать. Вернусь.
Он заметался по холлу, пытаясь сдержать накатывающие слезы, и тут услышал:
— Антон.
Позади стояла она.
Когда в актовом зале началось вручение аттестатов, на первом же имени возникла неловкая пауза.
— Антон Алексеев. Антон Алексеев! Он же был здесь, — растерянно повторяла директриса. Она так растерялась, что назвала следующего: — Беланов Семен.
Зал затих. К директору подошла завуч и, лихо сдвинув ее с места, продолжила.
Человек, сидевший в первом ряду, сделал пометку в блокноте.
— Боялась, что ты не придешь, и я тебя больше не увижу.
— Я тебя не узнал, — признался он.
Она отрезала длинные волосы и перекрасилась в рыжий, а на носу появились очки — и глаза у нее оказались серо-голубыми, совсем как его.
— Не хочешь пройтись?
Он бросил взгляд в сторону актового зала и кивнул:
— Хочу.
Уже кончался день, а они все шли, все говорили, не замечая ни времени, ни дороги. На набережной разбирали белые палатки — тент с надписью «Времена и эпохи» лежал на полу, раздуваемый ветром, как парус.
— …А что дальше, я не понимаю. Там пустота. Темень. Как будто после ничего и нет. Понимаешь?
Она кивнула и села на лавочку, пригласив его на место рядом.
— Знаешь, когда я школу окончила?
— Где-то в десятых.
— В 2012-м. Все ждали апокалипсиса. По серьезке — ждали. У нас даже шутили, что экзамены сдавать необязательно, все равно всему гореть.
— И что?
— И он не наступил. Я тогда поискала, сколько раз его предсказывали. А он не наступал. И только сейчас я кое-что поняла.
— Что же?
— Что человеку ужасно обидно, что он конечен, а мир нет. Поэтому он так одержим концом света. Настолько хочет стать его свидетелем, что каждый день готов стать его причиной.
Они помолчали. Наконец он сказал то, о чем не мог не думать весь этот месяц:
— Ты же видела, как все было. Мне же не показалось, что она…
— Нет. Она понимала.
— Почему тогда?
— Знаешь, когда так долго летишь вниз, успеваешь к этому привыкнуть. Но если ты летишь, а следом за тобой кирпич, то, наверное, вопрос уже не в том, упадешь ты или нет, — упадешь. А в том, захочешь ли ты увернуться, когда будешь падать, — она помолчала и добавила: — Я могу это понять.
— Ты хочешь увернуться?
— Не знаю. Я пытаюсь. Каждый день.
Он кивнул:
— Чем занимаешься теперь?
— Сейчас переезжала. Подруга уехала из страны, оставила квартиру под сдачу, а ее жильцы тоже съехали. Пока разрешила мне там пожить, но надо найти соседку, чтобы вместе снимать.
— Соседку или соседа? — Антон посмотрел на нее внимательно.
— А что?
— Я давно хотел съехать от своих.
— Думаешь, это хорошая идея?
— А что, есть похуже?
Елена покачала головой:
— Ты ведь еще ребенок.
— А ты?
— И правда, — усмехнулась она.
Антон взял ее за руку.
Так сидели они рядышком, оба уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло лето, теплое благодатное лето [1].
Так провожали они последние лучи солнца
и свою прежнюю жизнь.
28 недель спустя
Год обновился, а с ним обновился мир.
Он сидел в уже ненужной, но такой привычной коляске у окна и смотрел на детскую площадку, где копошились муравьями дети.
И вдруг он вспомнил
что он когда-то тоже был ребенком
что он уже так умирал, когда после падения с горки лежал в сугробе, а мир был бел и тих
что папины руки вытащили его наружу
что мамин голос обогрел
что снег больше не мог его обидеть
И ускоренным фильмом пронеслось и другое, сложное, как будто воздух, который там в больнице застрял у него внутри, вдруг вышел на волю, и от этого он закричал:
— Папа!
Тот вбежал в комнату, испуганный, ошарашенный, и увидел — впервые за вечность, — как в коляске у окна плачет будто оживший сын.
Мама появилась на пороге:
— Что случилось?
— Я просто хочу рассказать. Я так много хочу рассказать. Вы слушаете?
Мать села рядом и сказала простое:
— Я слышу.
[1] Г. Х. Андерсен «Снежная королева». Перевод Анны и Петра Ганзен.
[1] Г. Х. Андерсен «Снежная королева». Перевод Анны и Петра Ганзен.