— Ты бы не стала.
Я дернула револьвер на волосок вправо и нажала на курок. Из ствола вылетел обжигающе горячий луч и с треском ударил в окно за головой Воробья. На бронированном стекле на секунду появилась рябь, а затем она сгладилась, как вода, высыхающая на куске стали.
Рот Воробья открылся. Она смотрела на меня с той же смесью замешательства и страха, что и тогда, когда я сломала ей нос.
— Хорошо, — грубо сказала она. Ее руки тряслись, когда она снова включила передачу. — Хорошо, я поведу.
— Держись рядом с этим ботом, — повторила я, отстегивая ремень безопасности. Я схватила свой шлем с пола и надела. Оттенок на лицевой панели окрасил весь мир в красный цвет. — Мы не сможем увидеть, если т… уф!
Воробей надавила на газ, и я улетела через спинку сиденья. Я тяжело рухнула на задницу и какое-то время боролась, чтобы встать. Воробей вела машину как сумасшедшая: я ощущала, как мы приближались к опасно высокой скорости. Фургон сильно подпрыгнул и резко упал на землю. Я не могла бы быть более ушибленной или дезориентированной, если бы кто-то бросил меня в банку и встряхнул ее.
Передо мной на расстоянии вытянутой руки стоял черный ящик с гранатами, надежно прикрепленный к основанию ближайшей оружейной стойки. Я возилась с его защелкой, пока Воробей ехала к роботу. Вскоре я услышала шипение песка и громкий грохот камней, врезающихся в наше лобовое стекло. Шум был таким сильным, что я едва услышала, как Воробей кричала мне:
— Хорошо, я рядом с чертовым ботом. Что теперь?
Я не знала.
В этом была проблема: я знала, что мы должны были остановить строительного робота до того, как он взберется на гребень, но если не бросить гранату в его основание и надеяться на лучшее, я не знала, как мы его остановим.
— Просто, не знаю, держи нас на месте! Я сейчас.
Наконец, я открыла ящик и схватила все, что могла, одной рукой. Перчатки цеплялись за них, но мои руки были настолько беспомощно малы, что мне удалось достать только две гранаты.
Этого должно было хватить.
— Постой, постой — черт возьми! — я стиснула зубы, когда Воробей свернула, и прижала гранаты к груди. Мой шлем врезался в спинку сиденья, и я ощутила треск в шее, но со мной все было в порядке. — Как мне добраться до той большой пушки на крыше?
— Люк в потолке, — рявкнула Воробей. Она снова свернула, едва избежав столкновения с огромным стальным углом чудовищного основания строительного бота, который задел нашу решетку. — Думаю, что эта штука пытается нас сбить!
— Наверное, да, — ворчала я, потянувшись, чтобы схватиться за люк. — Добро пожаловать в Ничто!
Люк закрывался небольшим металлическим колесным замком. Мне пришлось крутить это колесо одной рукой, пытаясь удержать равновесие и не упасть на гранаты. Это были гладкие металлические канистры, каждая размером с банку шипучки. Я понятия не имела, насколько они были хрупкими, и что именно они сделают, когда взорвутся. Поэтому я держала их прижатыми к себе, будто они взрывались как яйца.
Как только люк открылся, он быстро скользнул в край отверстия. Веревочная лестница упала откуда-то на трясущийся пол фургона.
Не было выбора. Я не могла подняться по этой веревочной лестнице одной рукой. Я лихорадочно искала место, где можно было бы хранить гранаты. Моя рука коснулась пары широких петель на внутренней стороне плаща. На ощупь они были такой же ширины, как граната. Я аккуратно запихнула одну из канистр в петлю — и обрадовалась, когда она подошла.
Она идеально подошла. У этого плаща были карманы для гранат!
Я спрятала вторую гранату рядом с первой и поднялась по лестнице. Я была не в форме. Месяцы, которые я провела в ловушке внутри Учреждения в бессознательном состоянии, сказались на моих мышцах. Я была худой, шаталась, сухожилия в моих плечах ослабли и растянулись. К тому времени, когда я достигла отверстия, мои руки тряслись.
Ветер ревел мне в спину, и песок сильно шлепал по шлему. Еще не наступило утро, а уже было жарко. Летний воздух хлестал меня в грудь и мешал дышать. Моя шея напряглась в предвкушении солнечного тепла, хотя и была прикрыта воротником плаща.
Я выползла из люка в окрашенное в красный цвет Ничто. Лицевая панель на моем шлеме ожила, как только я огляделась: тонкие белые линии пересекались в X на каждом объекте, на котором я фокусировалась — камни, канавки, искривленные старые мескиты. Цифры прокручивались в правом нижнем углу лицевой панели каждый раз, когда я фокусировалась на чем-то новом, измеряя расстояние до него в ярдах.
Бот находился ровно в сорока шести ярдах от нас — и это было далеко за пределами моей дальности броска.