Меня трясло от беспокойства. Я знала, что Анна все еще была внутри бота. Но по какой-то причине я так увлеклась попыткой остановить его, что забыла об осторожности. Я прокручивала все это в уме и понимала, что Воробей была прав: если Анна переживет все эти раскачивания и тряску — если внутри она не будет большим куском омлета из плоти — это будет чудом.
Кажется, прошли часы, прежде чем Воробей срезала ковш с руки. Но на самом деле это было всего несколько минут. Холодный туман скользил по моей коже, когда ведро упало, и я увидела, сколько в нем было грязи. Песок уступал место темной земле, лежащей там, где солнце не могло до нее добраться.
Никто не смог бы выдержать такое давление.
Никак.
— Оно… оно похоронило ее заживо, — услышала я свой собственный хрип.
— Ты этого не знаешь, — спокойно сказала Воробей, начиная откапывать грязь в сторону. Она опускала руки на вершину кучи и тащила их вперед, соскребая огромные слои за раз. — Мы не узнаем наверняка, пока не… ну, это нехорошо.
Я смотрела, замерев, как Воробей вырвала камень, который был в два раза больше моей головы. Эта штука весила около ста пудов, но Воробей одной рукой отбросила ее в сторону.
Еще через тридцать секунд копания она выпрямилась.
— Вот рука.
Рука.
Я ощутила, как моя задница ударилась о землю, но не помнила, чтобы упала. Время повернулось вспять, пока я смотрела, как Воробей выкапывала тело Анны из ведра. Она была такой черной от грязи и копоти, что я бы не узнала ее, если бы не знала, кто она. Когда Воробей вытащила ее из земли, тело Анны болталось, как дождевой червь, оглушенный зимним холодом. Ее конечности болтались, а голова прижималась к груди Воробья. Она была цела — я не могла поверить, что она все еще была цела. Но я не сомневалась, что она была мертва.
— Мы опоздали, — выдавила я, когда Воробей опустила Анну передо мной.
Я вытерла грязь с ее лица и недоверчиво посмотрела. Ее глаза был закрыты; рот отвис. Все прекрасное внутри нее, весь смех и свет, ее потрясающие человеческие выражения — все это ушло. Все ушло. Это все, что она оставила после себя.
Это было лицо Смерти.
Рука Воробья коснулась моего плеча, когда она прошла мимо меня.
— Я приведу нам помощь.
Помощь? Не было никакой помощи. Ничего не поделать с Анной. Она была мертва. Ее единственная жизнь угасла. И это была моя вина.
Это все было моей…
— Это не Учреждение. Куда вы меня привезли?
Я подпрыгнула, когда из динамиков раздался знакомый голос робота. Я обернулась и увидела, как Фрэнк выбрался из задней части фургона.
Как здесь оказался Фрэнк? Откуда, черт возьми, он взялся?
Фрэнк остановился в нескольких футах от задней двери. Внутри вогнутых дисков на его висках мигали красные огоньки, когда его голова сделала один полный круг.
— Мы почти в сорока милях к юго-западу от Учреждения. Ты ослушалась меня, Воробей, — сказал он, его голос гремел из динамиков. — Ты вызовешь гнев Шефа, и он…
Голос Фрэнка внезапно оборвался. Его передняя линза с жужжанием скользнула по телу Анны, и он быстро приблизился к ней.
— Удушье, — сказал он.
— И несколько сотен пудов давления, — добавила Воробей, выпрыгнув из задней части фургона. Она подбежала к Фрэнку и посмотрела на тело Анны, подбоченившись. — Есть признаки жизни?
— Нет. Но она не разложилась так, чтобы ее нельзя было оживить, — его руки согнулись, и металлическая паутина скользила между его пальцами, образуя два набора дисков. От его ладоней начал исходить пронзительный звук, где опасно светился ярко-синий свет. — Воробей, мне нужно, чтобы ты провела сердечно-легочную реанимацию, пока мои электроды заряжаются.
— Хорошо.
— Не забывай быть нежной. Не более двадцати процентов твоей силы…
— Хорошо.
Воробей оттолкнула меня в сторону и упала на колени. Она сложила руки крестом на груди Анны. Затем она начала толкать вниз, будто пыталась втиснуть в свой чемодан еще несколько вещей.
— Что делаешь? Она мертва! — сказала я, мой голос был сдавлен горячей волной слез. — Она… она мертва.
— Клинически да, — согласился Фрэнк.
— Тогда почему ты?.. Что за черт!
Я с ужасом наблюдала, как Воробей открывала Анне рот. Она пригнулась и крепко прижалась губами к мертвому, грязному рту Анны. Воробей с силой выдохнула, и грудь Анны поднялась от внезапного притока воздуха. Затем Воробей снова начала качать грудь, будто ничего не произошло.