Я инстинктивно прижала туда руку и сильно надавила — на случай, если какая-то тварь пыталась проникнуть в мою плоть. Очень сильно щипало. Боль от незаживающей раны. Но я забыла о боли, когда увидела мерцание цветов на сиденье рядом со мной.
Перед моими глазами материализовался мужчина. Он не состоял из крох, как Анна и Уолтер, которых я видела ранее. Он не проявился, и его существование не зависело от меня. То, как изображение его тела размывали помехи, напоминало мне плохой телевизионный сигнал.
Будто он всегда был там.
Я просто не переключалась на нужный канал.
— Вот в чем дело, — вздохнул мужчина. Он все еще был немного нечетким — прием не был зафиксирован. Но я видела даже сквозь помехи, что у него были яркие голубые глаза. И они смотрели в мои глаза. — Люди, как мы, могут пойти куда угодно. Боты нас не убьют. Но если понадобится доступ выше, — мужчина щелкнул пальцами, и звук приглушили помехами, — тогда нужно делать то, что тебе говорят.
— Кто ты? — сказала я снова. Я двигала пальцами по бугорку, пытаясь найти точку, которая сделает изображение более четким.
Белый полумесяц растянулся по его расплывчатому лицу, мужчина усмехнулся.
— Думаю, вопрос, который ты хочешь задать, заключается в том, кто мы?
Я не знала, что он имел в виду. Я хотела сказать это, когда, наконец, попала в нужное место на кочке — и впервые ясно увидела его.
Это было как смотреться в зеркало. Только в этом зеркале мои глаза были голубыми. Я была выше.
О, и я была мужчиной.
— Что, черт возьми? — я заикалась. Моя рука дрожала, но я заставила себя держаться за шишку. — Кто ты?
— Меня звали Блейз… вроде, во время последнего цикла. Но что-то мне подсказывает, что это не имеет большого значения, — его губы потянулись в сторону, придавая ему неуверенную гримасу.
Я ощутила холодный воздух на зубах и поняла, что корчила то же лицо. Я быстро сжала губы.
— Последний цикл?
Повторяя слова Блейза, я уловила воспоминание:
Я привязана к холодному столу в закрытом крыле Лаборатории… Крыле Д, как называет его Говард. Он тоже там. Он склоняется надо мной, его рука с силой впивается в спутанные волосы моей косы.
Мурашки пробегают по моей коже, когда Говард шепчет:
— Это раньше случалось с такими людьми, как ты, Шарлиз… их отправляли на переработку — переработку людей… это та комната, в которой мы сейчас находимся, дурочка. Добро пожаловать на переработку.
— Значит, это правда, — выдохнула я, и мое сердце тревожно билось о ребра. — Говард говорил правду. Даллас перерабатывает… все.
— Да, — сказал Блейз, и его лицо было таким же бледным, как и мое.
Я протянула другую руку, чтобы коснуться опухшей бугристой кожи на щеках. Сколько раз кто-то еще носил эту кожу? Сколько раз роботизированные руки разрезали ее и растягивали на другом теле?
— Это не совсем так работает, — сказал Блейз, когда я спросила. — Они берут только часть тебя — только эту часть они и сохраняют. Затем они выращивают из этого твое новое тело.
— Какая это часть? — выдохнула я.
Словно в ответ, Блейз коснулся своего затылка.
Мой желудок сжался, когда всплыло еще одно воспоминание. Я видела роботизированные руки, жужжащие над распростертым трупом Ральфа. Одна из них вытащила что-то из затылка. Что-то серое и липкое. Что-то, у чего на конце закручивался короткий хвост…
Память унеслась прочь, прежде чем я смогла понять, что это значило. Я повернулась, чтобы посмотреть на Блейза, и пыталась найти причину, чтобы ему не верить. Невозможно было перевоспитать человека. Продолжать повторно использовать разум, их воспоминания — складывать их друг на друга в какую-то запутанную кучу и надеяться, что они будут прекрасно ладить друг с другом.
Потому что я не была в порядке.
— Мы одинаковые, да? — выдохнула я. — Мы один и тот же человек… или, наверное, одно и то же. Мы не совсем люди. Мы не люди, да?
Блейз оскалил зубы, и на секунду я увидела в его ярко-голубых глазах свои страдания. Затем он нахмурился.
— Нет, мы определенно люди. У нас с тобой может быть слишком много общего, — добавил он с улыбкой, — но мы — люди, ясно? Мы сделали свое дело и свой выбор. У меня есть своя история, а у тебя будет своя. Понятно?
Я кивнула, и слезы, которые за несколько мгновений до этого угрожали моим глазам, неохотно отступили.
— Просто так странно смотреть на кого-то рядом с моим отражением. У тебя везде веснушки.
— Да.
— Веснушки, как у меня.
— Точно как у тебя, — исправил Блейз, постукивая по особо темному пятну под нижней губой.