Мне придется сделать это самостоятельно.
— Стреляй! — крикнула Воробей.
Я нажала на курок.
И я выстрелила в Санта-Анну, прямо в середину его шляпы.
— Ха! — я смеялась, наблюдая, как его тело падало со спины лошади. Он плюхнулся на землю и изверг в воздух гейзер горячей крови. — Попала! Выстрелила ему прямо в голову.
— Ура, — буркнула Воробей. — Ты изменила ход истории.
Я не знала, почему она не радовалась: вождь умер. Это означало, что мы побеждали. Или, по крайней мере, я так думала. Но наши враги продолжали лезть к окну без паузы.
— Какого черта …? Ну, как мы должны победить, если они не перестанут идти?
— Тебе действительно стоит когда-нибудь почитать книгу, — сказала Воробей, отталкивая меня от себя. — Тогда ты меньше будешь удивляться, когда я говорю, что ты не можешь победить — это Аламо.
Я села. Мексиканские солдаты стреляли во всех техасцев, которые пытались сбить лестницы. Армия Санта-Анны влезала в окно. Воробей что-то мне говорила. Ее обожженные глаза слиплись, а губы шевелились, я была почти уверена, что это была самодовольная ухмылка. Но я ее не слышала.
Первый солдат, прошедший через окно, вонзил штык ей в макушку. Кровь изверглась преувеличенным фонтаном, когда ее тело упало на бок. Потом наступила моя очередь.
Из всех ранений, которые я получила за последние несколько месяцев, я никогда не страдала от ножа. Конечно, меня резали, царапали и били в шею. Но я никогда раньше не была пронзена глубоко.
Я не знала, была реалистична или нет острая боль, которую я чувствовала, когда солдат вонзил штык мне в сердце. Наверное, это было намного больнее: на самом деле были слои кожи и мышц, которые болели задолго до того, как острие попадало в сердце. Но внутри симуляции я чувствовала только это.
Тупая боль, спазм, когда ранее неповрежденный клубок чистых мышц сломался о восемь дюймов стали. Это было странно, потому что пару секунд, клянусь, я ощущала, как мое сердце продолжало биться вокруг лезвия.
Затем мой желудок сжался, когда симуляция закончилась.
ГЛАВА 10
— Шарли? Шарли?
— Что? — простонала я.
Возвращение к реальности после того, как вы оказались в ловушке внутри симуляции, немного дезориентировало. Это как когда я какое-то время сидела и вдруг вставала: у меня кружилась голова, и мир становился черным.
— Шарли? Ты с нами?
— Что так долго? — сказала Воробей, ее голос доносился издалека.
— Не знаю. Ее жизненные показатели в норме. Возможно, такое длительное воздействие повлияло на ее существующие травмы, — я услышала щелчок, линза Фрэнка настроилась. — Было очень мало случаев, когда пациенты, получившие такую травму головы, выживали — и вообще никаких данных о влиянии ZOOT на ранее существовавшие черепно-мозговые травмы, — больше щелчков. Мягкий гул. — Я должен провести всестороннюю проверку. Тебе придется помочь мне доставить ее в медицинское крыло.
— Мне нельзя прикасаться к ней вне симуляции. Ты так сказал, — добавила Воробей. — Ты сказал, что я недостаточно нежная.
— Не для выращенного в лаборатории цыпленка, — согласился Фрэнк. — Но анатомия Шарли должна выдерживать определенную чрезмерную силу…
— Цыплята? — простонала я.
— Только по форме. Это неразумные органические клоны, созданные только для того, чтобы обеспечивать пропитание.
— Цыплята…? Что случилось …?
— Ты когда-нибудь видела, как самосвал сбивает оленя? — пошутила Воробей.
Не видела.
Но я могла себе представить, что для оленя это закончилось не очень хорошо.
— Я в порядке, — хрипло сказала я. Я слышала писк и ощутила резкий толчок, когда конденсат от моего дыхания заставил мое лицо скользить дальше по стенке капсулы ZOOT. Я привалилась к ней, конечности жалобно согнулись подо мной. Я хотела встать, но мое тело не слушалось.
— Ты должна помочь мне перевезти ее.
— Хорошо… я просто… в порядке…
— Она говорит, что с ней все в порядке.
— Воробей.
— Фу! — каблук ее ботинка сильно ударил по полу. — Хорошо, но если я случайно выпущу ее внутренности через задний проход, это будет твоя вина.
— Нет, не мой… задний…
Я пыталась открыть глаза, но, казалось, последние три дня я пила виски и курила одну из не табачных сигарет. Я застряла в живом сне.