— Не беспокойся, — сказала Аюна мужу, — все лодки будут слушаться меня, а уж потом — его… может быть. Я разрешу Дани подняться не выше двух твоих ростов, чтобы ты мог поймать его, если он кувыркнется через борт.
— Если лодка вообще взлетит, — проворчал Аоранг.
— В отличие от тебя, лодки его признают, — хмыкнула Аюна. — Но вот сможет ли он подчинить их…
Дани забрался в лодку, уселся на дно.
— Нет, встань прямо! — строго сказала ему мать.
— Но я упаду!
— Я же не падаю!
Аоранг представил, как лодка поднимается над городом и перед Дани разворачивается, будто свиток, их родная долина — цветущая, полная зелени. Ее сердце — крепость Гнездо Рассвета. За стенами — город, окруженный садами и полями. Дальше — горы, поросшие заповедным сосновым лесом.
В этом лесу живет дух — хранитель долины, удивительный зверь с огромными клыками и песочно-рыжей шкурой. Местные жители поклонялись бы ему, как богу леса, если бы Аоранг не запретил. Никому нельзя заходить в тот лес, да никто бы и не осмелился. Зверь-хранитель подолгу охотится далеко в горах, но всегда возвращается в долину. И тогда правитель Аоранг идет в лес, чтобы встретиться с ним…
— Кто разделил небо и воды — ты, о Исварха… — запел Дани.
Глаза его сверкали от предвкушения.
Аюна обычно взмывала в небо, едва обратившись к Господу Солнцу, но сейчас лодка не шевелилась.
«Может, не полетит?» — не без облегчения подумал Аоранг.
— Давай помогу поднять, — тихо предложила Аюна.
— Нет, я сам! — воскликнул Дани.
Лодка резко качнулась, мальчик ухватился за борт.
Аюна вдруг побледнела. Давнее воспоминание вдруг ярко встало перед ее глазами. Она — чуть старше Дани, рядом Аюр, тоже совсем ребенок. Какой-то большой праздник, столица полна народу. Царские дети едут через Верхний город в золоченой колеснице, словно плывут над толпой… И вдруг — хлопки, облака дыма, сверкание клинков заговорщиков…
«Ширам тогда спас нас обоих, — подумала Аюна, проводя рукой по лицу, чтобы прогнать наваждение. — А здесь нет Полуночной стражи, чтобы защитить Дани…. И вообще никакого войска нет…»
Соседи — кочующие сурьи — опасались даже заходить в долину Рассвета. Ее называли обиталищем колдунов, а больше всех боялись ее — Аюну…
…Что тогда с ними произошло? Сколько лет промелькнуло словно сон, пока Аюна была частью золотого древа? Жители долины, что иногда ездили на торг к сурьям, рассказывали, что те словно потеряли память. То ли они не желали даже вспоминать Гневное Солнце и то, что творилось его именем… То ли и памяти об этом не сохранилось.
— Вспомни, как делала мама, — произнес Аоранг, подхватив растерявшегося сына. — Не спеши, медленно тянись к солнцу. Словно ты — цветок на стебле, словно лодка — твое продолжение…
— Лодка и есть его продолжение, — сказала Аюна. — Ты это чувствуешь, Дани?
— Еще как! Она меня будто щекочет за пятки!
Аюна рассмеялась. Ее давний страх исчез от одного вида сына.
— Тогда призови Исварху — и взлетай!
Дани зажмурился, взялся обеими руками покрепче за борта и снова запел:
— Кто повелитель небесного войска — ты, о Исварха…
Аюна обошла лодку и взяла мужа за руку.
«Она тоже волнуется, — подумал Аоранг, сжимая ее влажную ладонь. — Но отчего?»
Вскоре он узнал.
— О, как жаль, что невидимый якорь держит нас в этой долине и не дает лететь, куда мы пожелаем! — шептала Аюна. — О, как бы я хотела поднять лодку высоко, за облака, за третье небо, до самых звезд!
— Хвала Исвархе, снабдившему эти посудины невидимым якорем, — проворчал под нос Аоранг.
Аюна, усмехнувшись, ответила:
— Знаешь, любимый, я прежде тебе не говорила, а теперь скажу. Порой я чувствую зов издалека. Словно нечто или некто видит меня и зовет к себе. И я знаю: если отдамся этому зову, моя лодка полетит как стрела или даже еще быстрее — как солнечный луч!
— Но ты же не собираешься… — с тревогой начал мохнач.
— Нет, что ты! Я не боюсь — небесная лодка не причинит мне вреда. Но что, если я не смогу вернуться?
— Вот именно, — содрогаясь, ответил Аоранг. — Что, если ты не найдешь пути назад? А как же мы? Твой народ… твой сын…
— И ты, — сжала его руку Аюна. — Я не хочу больше терять тебя.
— Он полетит на тот зов, — неожиданно сказал Аоранг, указывая на Дани. — Когда-нибудь, когда вырастет.
Они вместе посмотрели на мальчика, который со счастливой улыбкой стоял, больше не боясь упасть. А лодка, подчиняясь движению его раскинутых рук, медленно поднималась в небо.