Царевич, не удержавшись, быстро огляделся и на всякий случай поправил налуч. Но вокруг была все та же стена деревьев.
Аюру тоже стало не по себе. Ощущение непонятной угрозы разливалось в воздухе. Судя по беспокойству следопытов, его ощущали многие. Только Аоранг не проявлял никаких признаков страха. Однако и он, прищурившись, глядел поверх еловых лап, будто пытаясь высмотреть что-то среди хвои…
Ширам пытался уловить знакомое ему ощущение взгляда в спину, но его не было. Скорее, смутный, безотчетный ужас, которым веяло откуда-то из чащи. Этот лес пробуждал в саарсане давно забытые ощущения, жутковатые и волнующие одновременно. По рукам накха бегали мурашки, кровь шумела в ушах, но при этом он видел, слышал и обонял гораздо ярче, чем обычно. Нечто шевелилось в нем, медленно ворочаясь, и тоже прислушивалось — нечто древнее и куда большее, чем он сам.
— Кто-то там, в лесу, очень боится, — вдруг произнес он.
— Как ты это понимаешь? — спросил Аюр.
— Испуганный человек смотрит так… — Накх задумался, подбирая слова. — Его взгляд едва касается тебя. Скользит, точно слабое дуновение студеного ветерка…
— А как смотрит враг?
— Если бы глаза врага умели метать стрелы, его жертвы бы уже лежали на земле, утыканные древками, как ежи иголками…
— Расскажи, как ты это делаешь! — с завистью воскликнул царевич. — Я тоже хочу научиться.
— Этому учатся с раннего детства… Стой!
Ширам резко натянул поводья и повернул коня, закрывая царевича.
— Тревога!
Он не успел договорить. Из подлеска шагах в двадцати перед отрядом с треском и невнятным воплем вывалилось нечто человекоподобное — с всклокоченными, черными как смоль волосами и бородой, заплетенной в три косы. В руках незнакомец держал короткое боевое копье с широким наконечником.
Наследник престола мгновенно вскинул лук:
— Ага! Получай!
Коротко ударила тетива, оперенное древко свистнуло над головой накха, и в следующий миг чернобородый, выпучив глаза, рухнул наземь. В горле его торчала стрела. Одной рукой он пытался выдернуть ее, вторая уже скребла землю в предсмертных судорогах.
Все на миг застыли, а потом быстро окружили царевича, хватаясь за оружие. Но вокруг снова стало тихо. Никто больше не ломился сквозь лес, никто не трещал ветками в чащобе.
— Зачем? — страдальчески проговорил Ширам.
— Что «зачем»? — удивился царевич, опуская лук.
— Зачем ты его убил?
— Но… Он же напал на нас!
Аюр смутился — он-то был доволен своим метким выстрелом и ожидал, что наставник похвалит его.
— Я бы взял его живым, — объяснил накх. — А теперь поди пойми, чего он хотел…
— Как — чего? Разве это не разбойник?
— Ширам, не ответив, спрыгнул с коня, прошел вперед и склонился над распластанным на тропе человеком. Тот был уже мертв — стрела вонзилась ему прямо в гортань. Накх покачал головой и принялся разглядывать бездыханное тело. Убитый не был ни арием, ни вурсом, ни бьяром. Здешние жители не носят таких черных, заплетенных тремя косами бород.
Ширам повернул к себе ладони мертвеца — да, этот человек никогда в жизни не держался за рукоятки плуга. Но ладонь крепкая. Скорее всего, дротики он при жизни метал отменно. Накх бросил взгляд на нож, искривленный, будто длинный клык, привешенный сбоку к поясу убитого. Кроме него и короткого копья, другого оружия при нем не было. Однако подобные ножи Ширам встречал не раз — у него и у самого был такой же.
Он достал из-под наруча один из клинков и начал вспарывать рубаху у незнакомца на груди.
— Что ты делаешь? — спросил царевич, подходя к нему.
— Тут должен быть знак. Они ставят его в юности, проходя мужское посвящение, — делают надрезы на груди и втирают туда пепел из кузнечного горна в знак родства со священным огнем…
— Какой странный обычай! Я даже не слыхал о таком. Он принят у накхов?
— Нет… Вот, смотри. — Ширам указал на священные надрезы. — Удивительно. Это сакон!
Аюр с любопытством уставился на мертвеца. Раньше он только слыхал о саконах, но никогда их не видел. Эти горцы из котловины хребта Менди-Саконы были ближайшими соседями накхов, но при этом умудрялись веками жить с ними в мире. Разгадка была проста — они славились по всей Аратте как непревзойденные кузнецы и оружейники. Саконы поклонялись богу грома, который именно им скинул с неба золотой молот и наковальню. Они никого не пускали к себе и не горели желанием выходить за пределы своих неприступных скал.
— Что человек из народа кузнецов делал в священном лесу бьяров? — проговорил крайне озадаченный Аюр.