— Так, говоришь, о возвращении Аюра тебе ничего не известно? — чуть задыхаясь, спросил он на ходу.
— Ничего, — угрюмо подтвердил Тулум.
— Жаль. Но я тебе расскажу вкратце. Когда твой воспитанник очень быстро, будто зная, где искать, нашел Аюра, с ним были лишь двое. Двое уцелели из семидесяти! Знаешь, кто были эти двое? Живой и невредимый Хаста, твой жрец, и глава Великой Охоты, Ширам. Ну да с накхом понятно: с ним как со змеей — пока убьешь, девять шкур снимешь. Но Хаста? Мой сын ранен, Ширам еле жив — а Хаста? Какой-то ничтожный жрец оказался ловчее всех? — Ардван внезапно остановился под факелом, развернулся и уставился брату в лицо. — Итак, из всей Великой Охоты, как ты уже понял, вернулись лишь трое. За все время существования державы такого не бывало — и мне это кажется очень странным. Мне бы хотелось, чтобы ты помог мне найти ответы на эти вопросы.
— Сюда, солнцеликий! — раздался подобострастный голос.
Человечек в кожаном фартуке, сняв со стены смоляной факел, остановился возле одной из дверей и отодвинул тяжелый засов. Дверь отворилась, открывая путь в каморку столь узкую, что широкоплечий мужчина едва мог бы в нее протиснуться. Из-за приоткрывшейся двери густо запахло нечистотами, блевотиной и въевшимся в стены запахом ужаса.
У дальней стенки, сжавшись, полулежало на соломе существо, в котором с трудом угадывался человек. Лицо его являло собой кровавую маску, беззубый рот открыт в немом крике. Заметив человека в фартуке, существо сделало попытку вжаться в стену.
— Не спрашиваю тебя, узнаёшь ли ты, кто перед тобой. Когда он носил одежду, это был плащ младшего жреца в главном храме Солнца. — Государь склонился над истерзанным узником. — Так?
— Да, — невнятно прохрипел тот.
— Ты можешь говорить?
— Только не бейте! Я все скажу!
— Говори правду, и тебя не будут больше бить.
— Все, что знаю!
— Ты получил послания, написанные Хастой и Аорангом?
— Я…
— И что ты сделал с ними дальше?
— Передал Хранителю Покоя… Он говорил, что так нужно ради безопасности царевича…
— Ты опять за свое? Мне приказать, чтобы он взялся за кнут?
— Нет, нет! Я отдал письма Хранителю Покоя, тот прочитал их и вернул…
— Что было дальше?
— Был еще один жрец, в храме, — я не видел его лица. Я лишь оставил письма там, где мне приказали, а он забрал их.
— Ты его видел?
— Лишь со спины…
— Повернись, братец. Похож ли этот жрец на того?
— Нет, нет!
— Ты врешь, мразь!
— Тот был другой! Совсем не похож!
— Ну хорошо. Покуда я тебе поверю. И что же ты сделал потом?
— Хранитель Покоя велел мне прийти к нему под утро. Он сказал, что даст мне поручение. Он велел мне отыскать на закатной дороге один постоялый двор. Там бы меня ждали люди…
— Какие люди?
— Я не знаю! Они сами должны были меня найти. Я лишь должен был отдать им посох…
— Вот тут ты говоришь правду, — удовлетворенно сказал Ардван, поворачиваясь к брату. — Когда Жезлоносцы Полуночи схватили этого мальчишку возле особняка Артанака, при нем был дорожный посох — обычный, даже кора не везде очищена. Но мои люди отчистили эту кору. Она, видишь ли, была сперва снята, а потом надета снова. А там, под снятой корой, мы нашли срез не длиннее указательного пальца. Отрезанная часть была приклеена рыбьим клеем. Мои умельцы ухитрились растопить клей. Так вот, на срезе имелась надпись — совсем небольшая, в пару слов. Но едва ли то была молитва Исвархе.
— Что же там было? — бесстрастно спросил Тулум.
— Тут я хотел попросить твоей помощи, братец. Надпись сделана тайнописью — а ты большой любитель таких забав…
Ардван выжидательно посмотрел в лицо брата.
— Ты хочешь меня в чем-то обвинить? — напрямую спросил верховный жрец.
— Вовсе нет! — Правитель Аратты положил руку на плечо верховному жрецу. — Ничего на свете я так не желал, как убедиться, что мой любимый младший братец непричастен к злодейству! Прости, что отвлек тебя от размышлений…
— Я могу идти? — сумрачно спросил верховный жрец.
— Подожди меня наверху, в саду. Мы продолжим беседу.
Он подал знак, и карауливший выход стражник почтительно распахнул дверь перед верховным жрецом.
Когда она затворилась за спиной Тулума, повелитель Аратты бросил презрительный взгляд на исполосованное кнутом тело:
— Ты что же, несчастный, совсем утратил разум?
— Увы, нет, — прошептал тот. — Хотя и желал этого больше всего на свете…
— Пустое! Ты мог сказать правду и спастись. Но предпочитаешь врать и запираться. Зачем тебе это?