Верховодила всем в керемети Высокая Локша — властная, резкая женщина в годах, ровесница Кирьиного отца. Были на острове жрицы и куда старше ее, но главной считалась она. Локша не боялась ничего — ни людского гнева, ни чужой нечисти. Кирья как-то раз пригрозила ей, что вот вернется брат Учай из похода да придет за ней, — добродея лишь презрительно расхохоталась.
Впрочем, ладно вержане — те, может, и рады были, что Кирью с ее опасным даром забрали в кереметь. Но Локша не побоялась сделать своим врагом и Вергиза, Мазайкиного деда. Не каждый осмелился бы поссориться с тем, кого слушаются дикие звери и лесные духи. А Локше, казалось, не было до того никакого дела. Она проводила дни в привычных хлопотах, управляя своим небольшим поселением, совершая обряды и повсюду таская за собой Кирью. Ходила, звеня оберегами, и над ней, точно стая комаров, вились духи — от мирных и послушных до хищных, алчущих крови.
Волей-неволей Кирья, следуя за Локшей, узнавала много нового.
Что незримый мир совсем близко и может открыться в любой миг. Так что лучше заранее ведать, какие духи хотят зла, с какими можно договориться, а на каких можно попросту не обращать внимания.
Что у мужчины пять душ, а у женщины четыре и она всю жизнь ищет пятую. И, сама того не зная, призывает к себе души из-за Кромки — так и появляются на свет дети.
Что кукушка — это душа женщины, которая умерла родами, и теперь она вечно дите свое ищет, да найти не может.
Что пиво — любимый напиток леших и берегинь и оно вовсе не для того, чтобы хлестать его на посиделках, а чтобы поливать им корни священных берез.
Но больше всего Кирью поражало другое. Раньше она думала, что остров добродей — это их, рода Хирвы, кереметь, а дальше и человеческого жилья-то нет, только лес да край земли. Но как бы не так! Что ни день к полуденному берегу приставали лодки и в кереметь приходили люди, которые и одевались диковинно, и говорили чудно́. И все они тоже звали себя ингри! Положим, о ближних соседях, роде Карью, девочка знала — по большим праздникам они ходили друг к другу в гости, и покойный брат Урхо сватал оттуда невесту. Другое селение стояло у истока Охто, Медвежьего ручья, что впадал в Вержу за излучиной, выше Лосиных Рогов, но там никто из рода Хирвы уже давно не бывал.
А был еще род Эквы — огромный, из пяти деревень, что раскинулись вдоль болот по кромке Мокрого леса. Болотные ингри гордились своей прародительницей — Древней Голой Женщиной, а попросту лягушкой. Сказания утверждали, что на нее, отдыхающую на камне, некогда наступил сам Юмо. Смущенный своей неловкостью, Отец-Солнце пожалел бедняжку и вдохнул в шкурку свой огненный дух. Вот бы к кому пойти солнцепоклонникам-арьяльцам!
Приплывали и другие, из дальних полуденных лесов, называвшие себя «дривы». Смешно выговаривая знакомые слова, рассказывали, что их род живет на берегу такого большого моря, что дальний берег еле видать, а крутые волны могут перевернуть лодку. А люди на той стороне озера вообще по-человечески не говорят и поклоняются Матери-Щуке.
— Смотри, еще немного, и тоже добродеей станешь, — говорил Мазайка, когда ему удавалось перекинуться словом с подругой.
Он сидел на мостках с прочей ребятней, занятой ловлей рыбы. В отличие от неприкосновенных птиц, рыба считалась даром водяниц — не забывать только благодарить их.
— Не стану, — отвечала Кирья, оглянувшись, нет ли где Локши, и усаживаясь рядом с ним. — Я к ней в ученицы не просилась. Она меня украла.
— Нас, — уточнил Мазайка. — И тебя-то хоть понятно зачем. А меня что здесь держат?
На Мазайку в самом деле будто никто и внимания не обращал. Хочешь, бездельничай, хочешь, рыбу лови — только с острова ни ногой. Казалось бы, что мешает сбежать? Берег-то вот он, и лодки никто не сторожит!
Но все было не так просто. Мазайка задумчиво тронул новую, только что вылепленную свистульку и вновь задумался над тем, что не давало ему покоя уже несколько дней подряд…
— Ты не спрашивала Локшу, как она отогнала Дядек? — спросил он.
Кирья покачала головой:
— Что ты, она разве скажет!
— Она дунула в какую-то тростинку…
— Это перо, — сказала Кирья. — Обрезок лебяжьего или гусиного пера. Он всегда при ней, висит на шее. Мы как-то плавали с ней там, за ивами. Вдруг по воде пошли большие круги — такие, что лодка закачалась. Локша тут же вытащила перо и подула. Никакого свиста я не слышала, но круги исчезли…