Ноздри мохряка зашевелились, как у зверя. Ярко-голубые глаза смотрели жутковато, как будто насквозь.
— Айхо узнал тебя, волчий пастух. Он говорит, что ты ему не нравишься. Ты пахнешь хищными зверями, пожирателями плоти. Братья их не любят. Они топчут их и рвут на части…
И мохряк скорчил рожу, показав такие крупные зубы, что Мазайка, собравшийся было встать, шлепнулся обратно в вытоптанную траву.
— Уходите, маленькие лесовики, — буркнул мохряк, снова принимаясь за свою работу. — Айхо хочет спать.
— Не гони нас, Айхо! — вмешалась Кирья, которой вдруг стало обидно за друга. — Мазайка только хотел узнать…
Людоед расхохотался и кивнул на свою соплеменницу:
— Айхо — это ее брат!
Мазайка наконец сообразил, что мохряк говорит о мамонте. Он взглянул на зверя у себя за спиной, который уже перестал раскидывать стог сена и подошел ближе, словно чтобы послушать разговор. Из-под свалявшихся косм на мальчика недоброжелательно глядел большой и умный карий глаз.
— Не бойся меня, — сказал мамонту Мазайка, стараясь говорить так же ласково, как с щенками своей стаи.
Он протянул ему руку ладонью вверх, как много раз протягивая новым членам стаи — медленно, но без малейших сомнений. Сомнения зверями сразу воспринимаются как ложь, а ложь — верный признак врага. Ведь тот, кто обманывает, скорее всего, охотится на тебя.
«Страха с Дядьками не должно быть никогда, даже если они рычат и скалятся тебе в лицо, — говорил дед Вергиз. — Кто боится — тот добыча. Или слабак. То и другое нам не надобно. Кто стремится подчинить себе волю зверя, должен быть отважен и спокоен. Звери это понимают куда быстрее и лучше людей».
Теплый, шершавый хобот ткнулся ему в ладонь, ощупал голову. Мазайка стоял неподвижно. Кирья напряглась, но тоже не шевельнулась.
Старый мохряк исподлобья поглядел на мальчика.
— Айхо говорит, что ты такой же человек, как мы. Вот не ожидал!
— Как вы с ним понимаете друг друга? — спросил Мазайка. — Вы смотрите одними глазами?
Людоед одобрительно крякнул.
— Из твоих глаз исходит невидимое пламя, хоть ты об этом и не знаешь. Выпусти его. Оно не знает преград. Подумай о чем-нибудь и пошли образ в сердце Айхо — он увидит.
— Что они любят? Какое лакомство?
— Ваши желтые сладкие земляные плоды им очень понравилась.
Мазайка представил себе горшок с репой и уставился в полускрытые шерстью глаза мамонта. Несколько мгновений он смотрел не мигая, пока не покраснел от натуги.
— Ты не так делаешь. Сперва постарайся увидеть его — не глазами, а сердцем. Почувствуй, что и он тебя видит. А уж потом посылай ему сладкие плоды…
— Не получается, — протирая уставшие глаза, огорченно сказал волчий пастух.
— Да на самом деле ты уже умеешь! Как ты звал из лесу свою стаю?
— С помощью манка. — Мазайка показал дудочку.
— Наверняка ты мог бы призывать их и без него.
«Какая удивительная мысль, — подумал Мазайка. — А в самом деле! Может, дудочка ничего не значит? Пришли бы волки, если бы в нее подула Кирья или, скажем, Учай?» Ему почему-то казалось, что все равно нет…
От мыслей его отвлек громкий окрик. Мохначка встрепенулась.
— Как удачно, что вы не спите, — раздался голос рыжего жреца. — Привет тебе, Айха!
— Хаста, спроси лохматых, ради Солнца, не видали они царевича? — обратился к нему бородатый ловчий.
Жрец перевел вопрос. Мохряки замотали головами.
— Плохо дело. Ну, пошли в лес. — Ловчий поглядел на восток. — Скоро начнет светать. Накх уже ушел к охотничьему святилищу…
Хаста вздохнул и уселся на землю у костра.
— Впервые в жизни я готов пожалеть Ширама, — проговорил он. — Если царевич не найдется, ему придется перерезать себе горло, и это еще лучшее, на что он может рассчитывать…
— Ты не пойдешь с нами его искать? — спросил охотник.
— Я разве вижу в темноте? Или могу найти след по запаху? Нет уж — вы следопыты, вы и ищите. А я о вас помолюсь, когда взойдет солнце.
Когда охотники скрылись во тьме, Мазайка осмыслил то, что они сказали, и вдруг воскликнул:
— Дядьки!
— Что? — удивленно взглянул на него Хаста.
— Царевич пошел к Дому Хирвы?
— Мы так думаем…
— У них же там, в старице, норы!
Хаста смотрел на него, не понимая. Мазайка схватился за манок и вскочил на ноги.
— Скорее в лес! Надо отозвать их до того, как они найдут царевича!
Аюр легко и быстро шагал среди сосен. Несмотря на то что до рассвета было еще далеко, идти было несложно — сияла луна, выхватывая из темноты стволы деревьев, а подлесок тут почти не рос. Терпкий напиток, который подсунул ему на пиру Хаста, взбодрил царевича до такой степени, что уснуть оказалось совершенно невозможно. Аюр долго крутился на ложе, поневоле слушая болтовню охотников. Упоминание о лесном храме неприятно укололо его, как и смешки ловчих. Но он бы и не подумал вылезать из теплой постели, если бы не мысль о шкурах и черепах чудовищ, которые, по словам Толмая, якобы хранятся в том святилище. Перед Аюром вновь встало то видение, которое он всю дорогу неосознанно отгонял от себя, — ужасный, неестественного вида зверь, бредущий через лес… Кто это был? Чего ждать от него? Как его убивать? Может, охотничье святилище даст ответ?