Вначале все складывалось вполне удачно. Шатер царевич прорезал у самого днища, так что со стороны, пожалуй, и не заметишь. Выскользнул змеей, прокрался к частоколу. Жезлоносцы беспечно спали, отлично понимая, что никому в голову не придет, рискуя сломать шею, взбираться на частокол. Да и кто осмелится? Всякий уже знает — стрелы ариев бьют без промаха! Ухмыльнувшись, Аюр смотал с пояса веревку с множеством узлов, завязанных на ладонь друг от друга. Он присмотрел ее в тюке с оружием у Ширама. Накх пользовался такой штукой и чтобы взобраться на дерево или стену, и чтобы метать вдаль камень; упоминал также, что она хороша при допросах, но как пользоваться — не объяснил.
Подобравшись вплотную к кольям, Аюр ловко накинул петлю на один из зубцов, перелетел через тын и очень скоро уже шагал по ночному лесу. Сперва он на всякий случай крался с луком в руках, прислушиваясь к каждому шороху, но потом ему надоело, он убрал лук в налуч и двинулся дальше налегке. Так он и шагал, с удовольствием вдыхая ночной воздух и размышляя о грядущей охоте, пока не сорвался прямо в овраг. И как он проглядел его? Шел себе, раздвигая ветки, — и вдруг земли под ногами не оказалось! Одна удача — не убился. Хотя руки, ноги и спина теперь болели, как никогда раньше.
Сердито бормоча под нос проклятия, Аюр собрал выпавшие из колчана стрелы и остановился, глядя на тонкий ручеек, едва прибивающий себе дорогу сквозь илистую грязь старого русла. Лихая затея в этот миг совсем ему разонравилась. Он вымок насквозь, перепачкал одежду и чувствовал себя скверно. Что теперь — идти дальше или, может, вернуться? Аюру живо представилось лицо Ширама. Тот, конечно, будет недоволен. Ну и что? Пусть себе злится. Он, Аюр, — не малое дитя, хоть и не убил до сих пор своего Великого Зверя! В конце концов, он вполне готов его убить. Рука не дрогнет спустить тетиву. А этот Толмай… Может, и впрямь он поспешил назначить сладкоречивого вождя наместником? Этак будто ненамеренно, промеж иным, назвать его, наследника престола Аратты, мальчишкой, которому запрещено даже входить в какой-то дикарский храм! Кто смеет запрещать ему? Какой-то вождь ингри? Или, может, он полагает, что Аюр испугается духов убитых дикарями зверей? Он — сын живого божества, прямой потомок бога Солнца! Нет, бояться следует им, а не ему. Если в капище в самом деле хранятся черепа и шкуры невиданных чудовищ, то он желает их видеть. А раз желает — так тому и быть!
Аюр набрал в грудь побольше воздуха, глубоко вздохнул и побрел прямо по чавкающей грязи вверх по течению ручья. Именно там, по рассказам охотников, «на каменном яйце» стояло охотничье капище. Быстро идти не получалось, ноги тонули в вязкой глине.
«Ничего-ничего, — утешал себя Аюр. — Я все равно дойду. Посмотрю на чудовищ и вернусь. То-то жезлоносцы забегают, когда обнаружат, что меня нет в шатре!»
Но отчего-то эти мысли не бодрили юношу. Видно, действие зелья Хасты уже проходило — с таким трудом царевичу давался каждый новый шаг.
Время шло; вот уже и небо начало понемногу бледнеть. Наконец скала, и впрямь похожая на гигантское скособоченное каменное яйцо, застрявшее в прежнем русле Вержи, темным пятном нависла впереди, застилая еле брезжущий свет. Аюр, измотанный тяжелым походом, заторопился, стараясь не потерять в грязи сапоги. До скалы оставалось совсем немного — шагов, быть может, двадцать. По обе стороны каменной глыбы стекали ленивые струи холодных как лед ручьев. Опираясь на длинную палку — выломанный ствол молодого деревца, — царевич пробирался вперед, высматривая место, где бы выбраться из старого русла. Местный лесной бог явно не позаботился подготовить для него удобный подъем.
Но вот наконец Аюр разглядел над одним из ручьев то, что могло ему помочь, — деревянные мостки, переброшенные с края оврага на застрявшую меж берегов скалу. Царевич из последних сил направился туда. Чем ближе к святилищу, тем выше становилось дно. Вязкая глина уступила место каменным обломкам. Оскальзываясь, едва не плача от усталости, Аюр пробирался вперед, пока не оказался под мостками. Руки и ноги сводило от холода, но он со слезами на глазах приказал себе держаться — представил, что сверху на берегу стоит Ширам и ухмыляется, глядя на мокрого, измученного воспитанника.