— И утонуть вместе со своим кораблем? — перебил я коротышку. — Не глупите, дружище. Мы живем в девятнадцатом веке, а не в средневековье.
Коротышка в ярости отмахнулся от моих слов.
— Этого от него и не требовалось! — рявкнул он. — Никто не застрахован от ошибок, а капитан тем более. Но этот тип уже успел потерять корабль. Любой порядочный человек сделал бы выводы и больше никогда не брался бы командовать кораблем. А он поступил по-своему и в результате отправил на тот свет еще одну команду.
— Но это же чушь! — возмутился я. — Капитана Баннерманна оправдали при соответствующем рассмотрении дела…
— Морской суд! — презрительно воскликнул коротышка. — Ваш проклятый морской суд не интересует меня. Всем известно, что там все решают деньги: у кого их больше, тот и прав. — Он сплюнул на землю. — У нас, моряков, свои законы, Крейвен. Да, капитан может ошибаться. Но он обязан отвечать за свои ошибки. И он не должен быть трусом.
— Баннерманн не виноват, — настаивал я.
Постепенно эта ситуация стала казаться мне все более абсурдной. Я находился в самом криминальном квартале Абердина, стоя в окружении двенадцати противников, и со шпагой в руке обсуждал с ними дело капитана, как будто мы находились в зале суда!
Похоже, моему противнику в голову пришли те же мысли, так как он, не обращая внимания на мою шпагу, сделал еще один шаг навстречу мне. Упрямо вздернув подбородок, он снова указал на Баннерманна.
— Мы заберем его, Крейвен, — тоном, не терпящим возражений, заявил коротышка. — И устроим ему собственный морской суд.
— Я так не думаю, — спокойно произнес я и посмотрел парню прямо в глаза.
Коротышка вздохнул, открыл рот, собираясь что-то ответить, — и замер на полуслове.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы унять волнение и достичь необходимой концентрации. Но сейчас я чувствовал, как его воля, сломленная в одно мгновение, перестала сопротивляться моей. Конечно, он пытался бороться, но это была беззвучная, совершенно неприметная со стороны борьба, и уже через две секунды упрямство в глазах коротышки погасло.
— Вы не причините вреда капитану Баннерманну, — сказал я, а затем, повысив голос, отчетливо произнес: — Это касается и вас, друзья мои. Никто из вас не причинит вреда Баннерманну. Сейчас мы с Баннерманном уйдем, а вы не будете мешать, пытаясь остановить нас какими бы то ни было способами. Вы поняли меня?
Коротышка, глядя на меня расширившимися глазами, громко сглотнул и медленно, с явным трудом, кивнул. Это было не его движение.
— Вы забудете обо всем, что здесь произошло, — продолжил я. — Вы никогда не видели ни меня, ни Баннерманна. Вы не знаете даже наших имен. Вам понятно?
Коротышка опять кивнул, и я почувствовал, насколько тяжело дается ему это движение.
Что-то было не так. Для меня никогда не было простой задачей заставить другого человека покориться моей воле, не говоря уже о подобной ситуации, когда мне приходилось навязывать свою волю дюжине противников. И все-таки мои теперешние ощущения сильно отличались от тех, которые я испытывал, используя дар, переданный мне отцом против моего желания. Я говорил очень медленно, растягивая слова, и чувствовал, как мои руки становятся влажными от напряжения. Я чувствовал нарастающее давление в области лба и видел, как лица мордоворотов словно заволакивает туманом. Я не узнавал собственного голоса, и мне казалось, что я нахожусь в какой-то пещере, а не под открытым небом.
Услышав глухой гул, я лишь через какое-то время понял, что это шумит моя собственная кровь.
Я удвоил усилия, чувствуя, как растет невидимое сопротивление — и внезапно оно исчезло. Кто бы или что бы ни сопротивлялось моему гипнотическому воздействию, оно сдалось.
По крайней мере, в то мгновение я подумал именно так.
И тут на мою голову обрушилось небо.
Во второй раз Дженнифер приходила в себя намного болезненнее, чем в первый. Может, ей было хуже из-за того, что она понимала: кошмар еще не закончился. Как и в первый раз, она ощутила прикосновение воды к телу, холод и невесомость. Но кое-что было иначе. Теперь эти ощущения показались ей приятными.
Вскоре Дженнифер поняла, в чем заключалась разница между этим и предыдущим разом. Когда она очнулась в темной пещере, все, что происходило с ней и ее телом, казалось ей чуждым и пугающим. Теперь же ощущения стали более привычными — как прикосновение воздуха к коже, как дыхание или чувство, которое возникает, когда ложишься на свежескошенную траву.
Дженнифер осторожно открыла глаза. На этот раз было не так темно, как раньше, и все же девушка с трудом разглядела место, в котором она находилась. Здесь был свет, правда, совсем иной, не тот, к которому привыкли люди: он казался мягче, чем свет солнца, и исходил не из какого-то одного источника, а был разлит повсюду, словно вокруг нее светился сам воздух — нет, вода! Девушка прищурилась и, следуя ставшей теперь бессмысленной привычке, провела тыльной стороной ладони по глазам. Выпрямившись, она утратила равновесие и начала подниматься вверх, инстинктивно пытаясь ухватиться за что-нибудь руками. Своими движениями она лишь усилила сопротивление воды и в результате ударилась сначала о потолок, а затем о стены, и только спустя какое-то время медленно опустилась на дно.
Послышался чей-то тихий странный смех. Дженнифер вздрогнула и опять потеряла равновесие. В последний момент ей удалось ухватиться за камень.
Смех послышался вновь, и на этот раз ей удалось определить, откуда он исходит. Осторожно повернув голову в ту сторону, девушка всмотрелась в светящуюся воду.
Только сейчас она увидела, куда ее занесло. Это была, как и раньше, пещера, однако она показалась Дженнифер намного больше той, первой. Полукруглый, как в готическом соборе, потолок находился на высоте пяти ярдов, а две из четырех стен были настолько далеки друг от друга, что их едва можно было разглядеть в зеленой бесконечности воды. Дно пещеры было выложено зелеными и серыми грубыми камнями. На некотором расстоянии от девушки виднелось нечто. Она не могла понять, что это такое, но чувствовала: перед ней не порождение природы, а создание чьих-то рук.
С другой стороны — в десяти, а может, в тридцати шагах от девушки (под водой очень трудно было определить расстояние, как она с изумлением выяснила), находился полукруглый проем высотой в человеческий рост, за которым колыхалась темная вода озера. А перед этим проемом, напоминая черную тень, стоял какой-то человек.
Она невольно подняла руку, чтобы помахать ему, но из-за резкого движения снова оторвалась от дна, ударилась о стену и только потом опустилась на дно.
— Нужно быть осторожнее, — услышала она незнакомый голос.
На этот раз он звучал громче и отчетливее и явно был ближе. Впрочем, голос был не очень приятным. Он напомнил Дженнифер металлический скрежет.
— Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к этому, — продолжил голос. — Но когда ты научишься двигаться под водой, увидишь, насколько легко тебе будет это удаваться.
— Кто… кто вы? — спросила Дженнифер.
Собственный голос тоже показался ей чужим — он звучал глухо и раскатисто, и казался очень низким. «Это голос человека, говорящего под водой», — подумала она, вздрогнув.
— Кто вы, и почему… Как я сюда попала? Где я?
— Ты все узнаешь, когда придет время, — ответил незнакомец.
Теперь Дженнифер была уверена, что это мужчина, хотя она по-прежнему видела только его темную тень, выделяющуюся на фоне озерной глубины.
— А теперь пойдем.
Мужчина протянул руку, и Дженнифер как-то сама собой поплыла к нему. И тут произошло что-то необыкновенное. Внезапно ее движения стали изящными, неуклюжие взмахи превратились в элегантное скольжение, словно ее тело нашло какой-то ритм, который всегда знало и лишь на время забыло. Легко и быстро, словно рыба, она подплыла к незнакомцу.
Теперь, приблизившись к нему, она сумела разглядеть уже не тень, а тело и лицо этого существа, висевшего в толще вод. Его лицо не было человеческим, но оно не вызывало ощущения уродства. Дженнифер не испугалась. Она испытывала одно только удивление. И любопытство.