Это зрелище выбило меня из колеи. Видит Бог, это был не первый мертвец, с которым я сталкивался в своей жизни. Нельзя даже сказать, что этот человек был убит каким-либо особо жестоким образом, так как на нем не было следов пыток. Он просто лежал лицом вниз, сжав руки на ковре, и со стороны казалось, будто человек просто спит. Несмотря на это, я не мог оторвать взгляд от застывшего тела. Это был муж Северал, которого она убила собственными руками. Я знал об этом. Северал рассказала мне обо всем. Но что-то во мне отказывалось верить ей.
Лишь услышав шаги и звук захлопнувшейся наверху двери, я понял, что несколько минут простоял на месте, глядя на мертвеца. Даже сейчас, когда оцепенение спало, мне было трудно повернуться и взглянуть на Северал. Должно быть, обуревавшие меня чувства отразились на моем лице, так как Северал нахмурилась и, чуть помедлив, спросила:
— Не хотите ли перекусить, Роберт?
— Перекусить? — Этот вопрос привел меня в еще большее замешательство, чем вид убитого. Эта женщина стояла перед трупом собственного мужа и спрашивала меня, «не хочу ли я перекусить»!
— Нет, благодарю… — запнувшись, сказал я.
Равнодушно кивнув, Северал прошла мимо меня и остановилась у окна. Ее лицо отражалось в стекле в несколько искаженном виде, но я сумел разглядеть, что оно было совершенно непроницаемым и холодным. Как камень.
— Как… Дженнифер? — осведомился я — просто для того, чтобы прервать это мучительное молчание.
— Спит.
Голос Северал был ровным и спокойным, но было в нем что-то такое, что заставило меня содрогнуться.
— Она умрет, Роберт, — внезапно сказала женщина.
— Глупости, — возразил я, — ваша дочь больна, но она выздоровеет, Северал…
— Она умрет, — перебила меня Северал. — Я знаю. Так будет лучше.
Я изумленно взглянул на нее.
— Что… что вы сказали?
— Так будет лучше, — повторила Северал.
Ее голос по-прежнему звучал спокойно, но когда она повернулась, я увидел, что ее лицо искажено гримасой.
— Девушка, которая лежит наверху, в комнате Дженнифер, — не моя дочь. Она только выглядит как моя дочь, она говорит ее голосом, но это не моя девочка. Не знаю, что демоны сделали с ней и почему, но это уже не Дженнифер.
Я хотел возразить, но только вздохнул и опустил глаза. Возможно, она была права. Я освободил Дженнифер из дворца Дагона, который находится на глубине в пять сотен ярдов под водой. Она дышала… водой! То, что Дагон сделал с ней, превосходило границы вообразимого, однако теперь Дженнифер, по всей вероятности, принадлежала больше к его расе, чем к нашей.
— Что вы будете делать? — спросила Северал, глядя на меня отсутствующим взглядом.
— Вы знаете, что я должен делать, — ответил я. — В этом особняке совершались человеческие жертвоприношения. Я положу конец этому безумию, обещаю вам.
Но Северал, конечно, имела в виду совсем другое, и я это понимал.
— Вы доложите властям. О преступлении, которое я совершила.
Я отвел глаза.
— Боюсь, я должен это сделать, — пробормотал я. — Но не волнуйтесь, к вам отнесутся с пониманием. Судьи смягчат приговор.
Это было ложью, и мы оба это знали. Английское правосудие, независимо от мотивов, не прощает убийства. Единственной милостью, на которую могла рассчитывать Северал, это заточение в сумасшедшем доме, где она проведет остаток своей жизни. Или казнь. Я не знал, что было бы хуже для несчастной женщины.
Однако я не стал говорить об этом. Перевесив вещи с правого плеча на левое, я кивнул на прощание и отправился на берег, где меня должна была ждать лодка, чтобы отвезти на «Наутилус». Когда я вышел из Фирт-Лахлайна, налетел ветер.
Внезапно мне стало холодно.
Очень холодно.
КНИГА 3
По ту сторону толстого стекла царила вечная ночь. Время от времени в ночи двигались какие-то тени. Это было что-то большое, неподвластное зрению, но все же угрожающее, злое. За тенями оставалась все та же чернота с ее тяжелыми, медленными движениями, как будто она сама по себе была каким-то странным, донельзя мрачным существом.
По телу Немо прошла дрожь. В салоне «Наутилуса» стало холодно, так холодно, что дыхание капитана слетало с губ серым туманом. Миллионы и миллионы тонн воды вокруг стального тела «Наутилуса» высасывали из корабля тепло.
Но капитана Немо знобило не только от холода. Он понимал, что его команда умрет не от понижения температуры — все они будут мертвы еще до того, когда из-за холода жизнь на борту «Наутилуса» станет невозможна… Вздохнув, Немо отошел от круглого иллюминатора, огромным глазом выделявшегося на теле корабля, обхватил ладонями плечи и резко повернулся. Оба матроса, за которыми капитан наблюдал в течение нескольких часов, уже ушли, и он остался в салоне корабля один. Остался наедине с собой и со своими мыслями. Со своим страхом.
Странно, но он никогда раньше не испытывал страха, хотя очень часто оказывался в ситуации, из которой, на первый взгляд, не было выхода и в которой любой другой давно сдался бы. Однако сейчас он боялся. Еще никогда в жизни он не был так напуган. И еще никогда в жизни не был так напряжен, ибо понимал, что не имеет права показывать свой страх.
И вновь капитан бросил взгляд на круглый иллюминатор, затем посмотрел на пульт управления в форме подковы, над которым последние несколько часов усердно бились механики, и подошел к нему. Нельзя сказать, что усилия специалистов привели к какому-либо видимому успеху, скорее наоборот. Поверхность пульта с рубильниками, кнопками, датчиками и шкалами сейчас была совершенно разгромлена. То, что не удалось уничтожить Спирсу своим бессмысленным нападением, механики вытащили или частично демонтировали. Сама приборная панель с тяжелыми латунными швами была вскрыта, и из рваной дыры механическими внутренностями вывалились разноцветные провода и соединения. Довершением картины служил разорванный кабель. С краев разрыва густой кровью стекало темное масло. Мозг «Наутилуса» был разрушен. Возможно, навсегда.
Оба механика почти ничего не сказали, за исключением пары замечаний, которыми они обменялись. Время от времени они обращались к Немо с просьбой включить тот или иной прибор, чтобы проверить его функционирование. Все, о чем они думали, было отчетливо написано на их лицах.
И то, что Немо видел, ужасало его.
Несмотря на это, ему удалось взять себя в руки и не задавать вопросов, которые вертелись у него на языке. Оба механика знали свое дело, как и вся команда Немо. Если кто-то и мог привести эту мешанину из битого стекла и обломков металла в функционирующее состояние, то лишь они.
Тихий скрип поднимающейся двери отвлек капитана от грустных мыслей. Вздрогнув, Немо обернулся, и его губы растянулись в невольной улыбке, когда он увидел две вошедшие в салон фигуры. Более высокая из них в полном молчании направилась к иллюминатору и посмотрела в него, в то время как другая задержалась у разбитого пульта управления, а затем подошла к капитану.
— Ну что?..
В голове Немо пронеслось с десяток незаданных вопросов, скрытых за этими столь безобидными словами. Вздохнув, он устало опустился в кресло.
— Нужно ждать, — после небольшой паузы сказал капитан. — У них все получится.
Мужчина в водолазном костюме наклонил голову.
— Это они так сказали или ты надеешься, что «у них все получится»? — спросил он.
Немо тихо рассмеялся.
— А что, есть разница?
Взглянув на него, человек покачал головой и сам рассмеялся.
— Нет, — пробормотал он. — Ну… мне просто интересно, вот и все.
— У нас хорошие шансы, — ответил Немо, посмотрев на великана, который в этот момент любовался бесконечностью, простиравшейся за иллюминатором. — Запасов еды и питьевой воды хватит на месяцы. Баллоны с кислородом тоже полны.
Человек, стоявший рядом с ним, ответил не сразу, но выражение его лица и глаз, окруженных сеткой крошечных морщин, стало более обеспокоенным.
— Насколько хватит воздуха?
Немо вздохнул.
— На неделю. Может быть, на восемь дней.