Хорнблауэр мог бы и посочувствовать, но был озабочен другим, да к тому же промерз до костей. Он не только намеревался вновь препроводить капитана в английскую тюрьму – но, в этот самый момент, замышлял спуститься в капитанскую каюту и присвоить кое-что из его теплой одежды.
Внизу Хорнблауэру показалось, что звуки – скрипы и стоны – стали громче. Судно шло легко, почти дрейфовало, однако переборки трещали и скрипели, как в шторм. Он отбросил эту мысль, сочтя ее плодом перевозбужденного воображения, однако к тому времени как он вытерся, немного согрелся и облачился в лучший капитанский костюм, сомнений уже быть не могло: корабль стонал, как тяжелобольной.
Он поднялся на палубу посмотреть, как идет работа. Не прошло и нескольких секунд, как один из французов, потянувшись за новой веревкой, остановился и уставился на палубу. Он прикоснулся к палубному пазу, посмотрел вверх, поймал взгляд Хорнблауэра и подозвал его. Хорнблауэр не притворялся, будто понимает слова – жест был достаточно красноречив. Паз немного разошелся, и из него выпирала смола. Хорнблауэр наблюдал странное явление, нечего не понимая – паз разошелся на протяжении не более двух футов, остальная палуба казалось достаточно прочной. Нет! Теперь, когда его внимание обратили, он увидел, что еще кое-где смола черными полосками выпирает между досок. Ни его маленький опыт, ни его обширное чтение объяснить этого не могли. Но французский капитан тоже во все глаза смотрел на палубу.
– Господи! – сказал он. – Рис! Рис! Французского слова «рис» Хорнблауэр не знал, но капитан топнул ногой по палубе и указал вниз.
– Груз! – объяснил он. – Груз увеличивается в объеме. Мэтьюз стоял рядом с ними, и, не зная ни слова по-французски, сразу все понял.
– Я верно расслышал, что бриг полон риса, сэр? – спросил он.
– Да.
– Тогда это он. В него попала вода, вот он и пухнет.
Так оно и было. Рис, впитывая воду, способен увеличить объем в два и даже в три раза. Груз разбухал и раздвигал корабельные швы. Хорнблауэр вспомнил неестественные скрипы и стоны. Это было ужасно – он оглянулся на зловещее море в поисках вдохновения и поддержки, и не нашел ни того ни другого. Несколько секунд прошло прежде, чем он смог говорить, сохраняя достоинство, приличествующее флотскому офицеру в минуту опасности,
– Чем скорее мы подведем парус под пробоину, тем лучше, – сказал Хорнблауэр. Трудно было ждать, что голос его прозвучит вполне естественно, – Поторопите этих французов.
Он повернулся и зашагал по палубе, чтобы успокоиться и дать мыслям придти в порядок, но француз следовал за ним по пятам, говорливый, как советчики Иова.
– Я говорил, мне кажется, что судно идет тяжело, – произнес он. – Оно глубже осело.
– Идите к черту, – сказал Хорнблауэр по-английски, он не смог придумать французского эквивалента.
Тут же он почувствовал под ногами сильный толчок, словно по палубе снизу ударили молотом. Корабль разваливался на куски.
– Поторопитесь с парусом, – заорал он на работающих, и тут же рассердился на себя – его тон явно выдавал недостойное волнение.
Наконец было прошито пять квадратных футов паруса. Через кренгельсы пропустили веревки и парус потащили на нос, чтобы опустить под бриг и подвести к пробоине. Хорнблауэр снял одежду, не из заботы о чужой собственности, а чтобы сохранить ее сухой.
– Я спущусь и посмотрю на месте, – сказал он. – Мэтьюз, приготовьте булинь.
Голому и мокрому Хорнблауэру казалось, будто ветер пронизывает его насквозь, борт корабля, о который он ударялся при качке, сдирал с него кожу, волны, проходящие под кораблем, били его с неистовым безразличием. Но он проследил, чтобы прошитый парус подошел куда нужно, и с глубоким удовлетворением наблюдал, как ворсистая масса стала на место, засосалась в пробоину и глубоко втянулась. Он мог не сомневаться, что течь запечатана крепко. Он крикнул. Матросы вытащили его наверх и теперь ждали дальнейших приказов. Он стоял голый, одурев от холода, усталости и недосыпа, и заставлял себя принять следующее решение.
– Положите ее на правый галс, – сказал он, наконец. Если бриг затонет, неважно, произойдет это в ста или в двухстах милях от Франции; если нет, он хотел находиться подальше от подветренного берега и неприятеля. Правда, при этом пробоина будет глубже под водой, а значит и давление выше, но все равно это лучше. Французский капитан, видя приготовления к повороту судна, шумно запротестовал. При таком ветре другим галсом они легко доберутся до Бордо. Хорнблауэр, дескать, рискует их жизнями. В затуманенном мозгу Хорнблауэра, помимо его воли, созревал перевод чего-то, что он хотел сказать раньше. Теперь он смог это высказать.