– Они идут за нами на лодке и сейчас подберут, – послышался голос Фостера, – Вы плавать умеете?
– Да, сэр. Не очень хорошо.
– Я тоже, – сказал Фостер, потом закричал. – Эй! Эй! Хэммонд! Харви!
Крича, он попытался выпрыгнуть из воды, плюхнулся обратно, снова попытался выпрыгнуть, снова плюхнулся; вода заливала ему рот, не давая закончить слово. Даже слабея в схватке с водой, Хорнблауэр не терял способности думать – так уж странно был устроен его мозг – и отметил про себя, что даже капитан с большим стажем в конечном счете, оказывается, простой смертный. Хорнблауэр попытался отцепить шпагу, не преуспел, а только погрузился глубже и с большим трудом вынырнул; со второй попытки он наполовину вытащил шпагу из ножен, дальше она выскользнула сама, однако ему стало не намного легче.
Тут Хорнблауэр услышал плеск весел и громкие голоса, увидел темный силуэт приближающейся лодки и испустил отчаянный крик. Через секунду лодка нависла над ним, и Хорнблауэр судорожно вцепился в планширь.
Фостера втащили через корму. Даже зная, что его дело – не шевелиться и не пытаться самому влезть в лодку, Хорнблауэр должен был собрать всю свою волю, чтоб тихо висеть за бортом и ждать своей очереди. Он одновременно презирал себя и с интересом анализировал этот необоримый страх. Для того, чтоб люди в лодке смогли подвести его к корме, надо было ослабить смертельную хватку, которой он вцепился в планширь, а для этого потребовалось серьезное и сознательное напряжение воли. Его втащили внутрь и он, на грани обморока, рухнул лицом вниз на дно лодки. Кто-то заговорил, и по коже Хорнблауэра побежали мурашки, ослабшие мускулы напряглись: слова были испанские, по крайней мере – на чужом языке, похожем на испанский.
Кто-то отвечал на том же языке. Хорнблауэр попытался выпрямиться, но чья-то рука легла ему на плечо. Он перекатился на спину, и привыкшими к темноте глазами различил три смуглых черноусых лица. Эти люди – не из Гибралтара. Через мгновение его осенило – это команда одного из брандеров, они провели судно за мол, подожгли, и теперь уходили на лодке. Фостер сидел на дне, согнувшись пополам. Подняв лицо от колен, он огляделся по сторонам.
– Кто это? – спросил он слабо. Схватка с морем вымотала его не меньше Хорнблауэра.
– Я полагаю, сэр, это команда испанского брандера, – сказал Хорнблауэр. – Мы в плену.
– Вот оно что!
Мысль эта вдохнула в него силы, как только что случилось с Хорнблауэром. Фостер попытался встать, но рулевой-испанец, доложив руку на плечо, пригнул его обратно. Фостер попытался скинуть руку и испустил слабый крик, но рулевой шутить не собирался. С быстротой молнии он выхватил из-за пояса нож. Свет брандера, безобидно догоравшего на мели, отразился на лезвии, и Фостер прекратил сопротивление. Несмотря на свое прозвище, Неустрашимый Фостер понимал, когда надо проявить благоразумие.
– Куда мы движемся? – шепотом, чтоб не раздражать хозяев, спросил он у Хорнблауэра.
– На север, сэр. Вероятно они хотят высадиться на нейтральной земле и там перейти границу.
– Это для них лучше всего, – согласился Фостер. Он неловко повернул голову, оглядываясь на гавань.
– Два других судна догорают вон там, – сказал он. – Мне помнится, их было всего три.
– Я видел три, сэр.
– Значит все обошлось благополучно. Но какое смелое предприятие. Кто бы мог подумать, что доны на такое решатся?
– Возможно, они узнали про брандеры от нас, – предположил Хорнблауэр.
– Вы думаете, мы «тот самый повернули маховик, что, приводил в движение огниво»?
– Возможно, сэр.
Какой же ледяной выдержкой надо было обладать, чтобы цитировать стихи и обсуждать военно-морскую диспозицию, следуя в испанский плен под угрозой обнаженной стали. Ледяной в данном случае может быть понято и буквально – Хорнблауэр весь дрожал в мокрой одежде под пронизывающим ночным ветром. После всех волнений этого дня он ощущал себя слабым и разбитым.
– Эй, на лодке! – раздалось над водой: в ночи возник темный силуэт. Испанец, сидевший на корме, резко повернул румпель, направляя лодку в противоположную сторону. Гребцы с удвоенной силой налегли на весла.
– Караульная шлюпка, – сказал Фостер, но осекся, вновь увидев лезвие ножа.
Конечно, с северного края стоянки должна нести дозор караульная шлюпка; они могли бы об этом подумать.
– Эй, на лодке! – послышался новый окрик. – Суши весла, не то стреляю.