- Ну, что скажете насчет урока? - спросил Малфой, когда мы возвращались в замок.
- Хагрид, конечно, мог бы вести свой предмет с большей пользой. Но и так вполне неплохо. Каждый из нас при желании, может найти все необходимое о нюхлерах в библиотеке, - ответила Гермиона. - А ты что скажешь, Гарри?
- Да ерунда все это, - в тот момент я был больше занят мыслями о лже-Грюме и о крестражах, и как то не обдумал все последствия своих слов. - Хагрид прогнозируем, как юношеские прыщи. Начинает он за здравие, а заканчивает за упокой. Муть, одним словом.
- Гарри! - Гермиона неожиданно вспылила. - Он делает все, что может!
- Вот только мне от этого ни тепло, ни холодно.
- А как же дружба? - она остановилась и с возмущением оглядела нас всех, а потом зафиксировала свой взор на мне.
- Причем здесь дружба, Герми? - Малфой попытался снизить градус неожиданно возникшего напряжения. - Мы говорим о его профессионализме. И здесь я согласен с Гарри. Как преподаватель он не сильно обогнал Трелони и ее Прорицание. И почему я должен идти после урока в библиотеку и искать нужные сведения, тратя свое личное время? Это работа учителя объяснять все от корки до корки.
- Вы просто.., - она замолчала, подбирая слово, - холодные и бездушные. Нельзя же так!
Вспыхнув после этих слов, Грейнджер резко, так что волосы взметнулись волной, развернулась и быстрым шагом устремилась к дверям замка.
- Что это было? - на лице Малфоя удивление сменялось досадой.
- Подростковый возраст, вот что, - я вздохнул и не стал развивать тему. Похоже, дело не только в возрасте, но и в том, что Гермиона раздражена, и вполне вероятно, обижена на меня. А началось всё с Святочного Бала.
- Надо мириться, - подумав, констатировал Малфой и посмотрел на небо. - И лучше не затягивать.
- Само собой.
- Так что думаешь насчет Хагрида?
- Да ну его... Еще и ругаемся теперь по такому поводу.
- А я сейчас понял одно, - Драко нахмурился. - Этот год я доучиваюсь, но со следующего года про Хагрида и его предмет забываю. Ну его нахер, все равно ничего путного я там не узнаю. А весь его пятый курс при необходимости я смогу выучить за пару недель.
- Гермиону жалко. Всерьез ведь обидится.
- Да, это проблема.
Драко уже давно не был тем каноническим подонком и негодяем, каким его видел Поттер. Вернее он им так и не стал. Он изменился, и изменился сильно. И, несмотря на то, что классовые и кровные противоречия между ним и Грейнджер так до конца и не пропали, но он уважал ее ум, способности и характер. Он считал ее другом и относился бережно и внимательно. И все это для Малфоя не пустой звук.
Это был совсем другой Драко. И сейчас он говорил искренне и по делу.
- Мы помиримся и поговорим. Надо постараться донести до неё все эти мысли, - наконец я тоже принял решение. - И знаешь, что, Гох? Если Дамблдор не пригласит на следующий год другого преподавателя, то и я откажусь от ухода за магическими существами. В самом деле, два урока в неделю, почти три часа личного времени, которое можно провести с гораздо большей пользой.
- Вот и я о том же. Да я лучше на Зелья это время потрачу.
С Грейнджер мы помирились. А вот факт того, что этот год уже не такой безоблачный, как предыдущий, совсем не радовал. Мы уже не первый раз цеплялись с ней из-за каких-то малозначительных слов и второстепенных тем. До открытой ругани еще не доходило ни разу, но и такая словесная пикировка удовольствия приносила мало.
Хагрид, его предмет и ему подобные вещи лишь повод для проявления недовольства. А вот причина крылась гораздо глубже.
В пятничный вечер я пригласил Лавгуд прогуляться. Мне давно уже не терпелось выяснить кое-какие детали, и я всерьез рассчитывал, что наконец-то получу ответы.
- Как ты это делаешь? - спросил я Луну. Мы присели на ту самую скамейки, где когда-то я вручил ей первый подарок - зачарованный аметист.
Вокруг нас порхали бабочки. Пахло медом и пыльцой. Большой шмель - настоящий воздушный тигр, подлетел к нам. Луна протянула руку, и шмель уселся на неё, немного походил, шевеля усиками, а потом улетел, басовито гудя.
- Иногда я вижу вероятности, и те из них, которые имеют больше шансов на реализацию, - просто ответил девушка, провожая взглядом насекомое.
- Расскажи об этом.
- Представь себе лист бумаги, который исчерчен линиями. Они пересекаются между собой, образуя сложный узор, похожий на трещинки на стекле, - Луна говорила легко и свободно, словно была рада наконец-то рассказать о своих необычных способностях. - Внизу листка прошлое, а сверху будущее, и я понимаю, по какой линии правильнее идти, и на какой развилке куда надо свернуть.
- Так ты выбираешь, что и когда говорить и как действовать?
- Да. Вот только в детстве, все это было словно в тумане, и не так часто. И мне приходилось очень тщательно прислушиваться к интуиции.
- А сейчас?
- Похоже, моя способность растет.
- Это наследственный Дар?
- Да, но он передается лишь по женской линии, от матери к дочери, - она откинулась на спинку скамейки. - Моя мама была Видящей.
- А ты? - я до конца не понимал, что скрывается за данным термином.
- А я ее дочь. И если раньше я видела лишь свой путь, то теперь к нему добавились и другие.
- Твои друзья, - догадался я.
- Да, я стала видеть и их вероятности. Очень слабо, но вижу. Хуже всего я угадываю Невилла, чуть получше Драко и Гермиону. А сильнее всего тебя.
- Почему так? - я задал вопрос, ответ на который, по сути, уже знал. Или догадывался.
- Это произошло в первые месяцы, как я поступила в Хогвартс, - Луна нахмурилась и между ее бровей пролегла тоненькая морщинка. - Раньше я видела лишь себя, а потом появился ты, - она охватила руками плечи и убежденно добавила. - Ты не должен был учиться на Когтевране. Нет, вернее не так... Как раз ты-то и должен был попасть на Когтевран. Но вот настоящий Поттер никогда, и не при каких условиях не мог здесь оказаться. Ему бы подошел Слизерин или Гриффиндор. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?
- Да, - я сглотнул и глубоко вздохнул, прислушиваясь, как таинственное тепло, зародившееся в сердце, охватывает все тело. То, о чем мы сейчас заговорили было важно, невероятно важно. И оно подразумевало не только настоящее, но и имело колоссальное значение для всего будущего. И моего, и Луны, и еще множества людей. Мы словно подошли к той самой развилке на листе бумаги, о которой мне говорила Лавгуд.
- И в моей жизни я увидела новую развилку. Ее не было раньше. И оба пути казались правильными и верными. Они одинаково подходили мне, хоть и были разными.
- И что?
- С таким я столкнулась впервые, - она вздохнула, и добавила спокойно, не пытаясь вызвать сострадание, а просто констатируя очевидное. - Мне пришлось очень тяжело, так как я тогда была не готова к выбору. И я откладывала его, сколько могла.
- Но ты его сделала, да?
- Да, в тот вечер, когда ты выходил из нашей гостиной, и собирался отправиться в ту деревушку. У тебя имелись три вероятности - погибнуть и не выполнить задуманное, выполнить, но все равно погибнуть или сильно пострадать, и ничего не сделать, лишь только спугнуть цель.