— Да за что благодарить? Ничего я не сделал! — Хотелось ее как-то приободрить, ведь никто не подошел узнать, как получилось, что отстала от группы, не поприветствовал. Даже рыжая женщина, чей ребенок сейчас был невредим благодаря смелой девушке, выслушав сына, окинула ту холодным взглядом и удалилась к спасенным. От такой неблагодарности у серого стало крайне гадко на душе.
— Ты нам жизнь спас. Ты много сделал, — прошептала его попутчица, тепло глядя на мужчину и как будто не желая уходить. Хотелось сказать так много, но она не знала, как.
А воину хотелось сделать для нее что-то, вот только что — он не знал.
— Дядя Модо! — На его шее, ловко взлетев по ноге, повисла трехлетняя рыжая малышка, за которой со всех ног несся, категорически не успевая, запыхавшийся Троттл.
— Нагинта! Ну сколько говорить: не убегай от меня! Тут опасно: мотоциклы и машины! Тебя могли раздавить в ле-пе-шку! Ты хочешь быть лепешкой, детка?! — отец попытался отодрать девочку от великана, но та вцепилась изо всех сил, не желая размыкать объятий.
Серая мышка с улыбкой смотрела на эту сцену и внезапно ей в голову пришло, что спасший ее мужчина мог бы стать чудесным отцом.
— Троттл! Срочно на выезд! А, Модо как раз вернулся! Где носит Винни? ВИНСЕНТ!!! — откуда-то из бокового коридора к ним подлетела черноволосая женщина с косым шрамом на лице, которая одновременно умудрялась раздавать всем указания и снимать взвывшую юную девицу со своего солдата. — В пятом квадрате рейдеры и крысы! Очень много крыс! ВИНСЕНТ, ТВОЮ ПУШИСТУЮ МАМУ!!! — Она рявкнула на подбежавшего альбиноса в блестящей маске. — Где тебя песчаные драконы носят?! Взвод Огонька выезжает через минуту, еще два идут следом, строй — клином! Вы трое координируете его пики! Эвакуировать гражданских из гаража, дать дорогу мотоподразделениям! — генерал гаркнула так, что заложило уши.
Вокруг засуетились мыши в форме, кто-то схватил девушку за руку и куда-то подтащил. Она, обернувшись, кинула прощальный взгляд на серого мужчину, спасшего ей жизнь, и встретила взор, горящий красным пламенем. Мышь ободряюще кивнул ей, улыбнулся и вывернул ручку газа, на полной скорости кидаясь в новую битву за свободу родного мира.
***
Бой оказался жарким, но коротким: превосходящие силы противника не дали мышам даже шанса на победу, и генерал, оценив обстановку, отозвала своих солдат за надежные металлические ворота. Началась осада: крысы перекрыли все подъезды, и гражданские, которых вывезли из Лабиринта Ночи, снова оказались в ловушке гор. Правда, в это раз пребывание в западне обещало быть короче, а условия — несравнимо комфортнее, ведь продовольствия хватало на всех, а Карабина (так звали серую женщину-командира с шрамом на лице) обещала, что через пару недель сюда подтянутся дополнительные силы под командованием самого Стокера, и тогда блокада будет снята.
Неудобства, правда, были: гражданских пришлось размещать в казармах, не предназначенных для такого количества жителей. Черноволосая начальница, сбившись с ног, пыталась поселить всех с максимальным комфортом и при этом не допустить, чтобы к боевой технике приблизился кто-то, кому около нее крутиться не положено. Поэтому тем, у кого не было семей, предложили разделить комнаты с бойцами марсианской армии, согласившимися приютить у себя гостей. Серую девушку без имени к вечеру второго дня нашла светлая, почти белая мышка по имени Тэссен и увела к себе в комнату. Она была не бойцом, а механиком и специалистом по модернизации мотовооружения, целыми днями пропадала в гараже, ремонтируя разбитые в сражениях мотоциклы, и смело флиртовала с заходящими под разным предлогом солдатами.
Серого воина марсианка с фиолетово-черными глазами несколько раз мельком видела издали, но не успевала подойти поздороваться: каждый раз их с друзьями снова отправляли на задание, и байкеры с ревом уносились в бой. Она бы с радостью осталась здесь, на базе, помогать военным, попробовала бы забыть прошлое, но к ее большому сожалению, не умела ничего полезного для сопротивления. Не разбиралась в технике, как Тэссен или Чарли — странная, гладкокожая инопланетянка с Земли, которую привез с собой белый мужчина в серебряной маске и объявил женой. Не умела перевязывать раны и боялась крови, поэтому остаться при лазарете ей бы тоже не позволили. Была совершенно ни на что не годной, кроме одного.
Того, о чем ей в очередной раз грубо напомнили:
— Ты меня избегаешь? — она только завернула за угол — а ее прижали к стене, и мужские потные ладони проворно забрались под футболку. К горлу подкатил комок, накатила тошнота, но кому интересны ее чувства?..
— Нет, почему ты так решил?.. — Нужно заставить себя выдавать верные ответы, опустив глаза, как ей было положено.
— Потому что уже неделю мы в этом забытом Фобосом месте, и ты ни разу не нашла меня, чтобы выполнить свои обязанности! — Пальцы нашли грудь и больно стиснули, по губам полыхнуло несвежим дыханием.
Мышка зажмурилась. Все это время она действительно пыталась прятаться, пользуясь тем, что в данный момент ее мучитель потерял власть и не сможет лишить еды или запереть где-то в одиночестве. Все в их общине знали, на что ее вынуждал идти начальник лагеря, угрожая голодом и выдворением в пустыню, но предпочитали не замечать и отворачиваться. Женщины, у которых были мужчины-защитники, кидали презрительные взгляды, одинокие — смотрели с сочувствием, но помочь не могли, потому что сами были не в лучшем положении. Кто-то просто боялся, что, исчезни молодая серая мышка, внимание переключится на одну из них. А мужчины… мужчины просто поступали так же. Особенно те, которые имели в их небольшой закрытой группе влияние на распределение ресурсов. Они прекрасно знали, что никто не вступится за одинокую девушку, не имеющую даже памяти.
Чтобы выжить — приходилось терпеть, потому что больше этих грязных липких рук пугали звуки взрывов. Она не помнила, но знала, что именно из-за них в ее жизни все так, как есть. Что именно разорвавшийся снаряд отнял что-то важное, дорогое, то, что не позволяло подкрасться беде, да не научило, как защитить себя. Может быть, взрыв, отнявший память, унес и отца. А может быть — брата. Она не могла сказать, кого именно, но грохота бомб боялась до дрожи, до крика, до внезапно накатывающей тошноты.
И ей до сих пор было не понятно, как можно было отважиться под взрывами и выстрелами схватить ребенка и попытаться спрятать, а потом убегать от серого великана, принятого за врага.
— Ну так как? Разведала уже все укромные местечки, где можно спустить штаны без лишних глаз? Небось всю неделю налаживала контакты с местными солдатами? — От этих слов стало невыносимо больно, гораздо больнее, чем от ладони, безжалостно мнущей грудь. Как будто это она предлагала свое тело в обмена на еду и безопасность, а не он вынуждал расплачиваться таким образом! Как будто она… шлюха.
Не сдержавшись, мышка всхлипнула, почувствовав на щеках горячие капли жгучей обиды, и сильнее задрожала. Она знала, как возбуждали его слезы. Теперь, скорее всего, не остановит даже риск быть застигнутом в этом коридоре кем-то… Щеки запылали от предстоящего вот-вот унижения.
Внезапно что-то отдернуло от нее мужчину и девушка упала на колени, не удержавшись на ногах. Раздалось грудное рычание, хруст ломающихся костей, жуткий крик, и сквозь влажную пелену на ресницах она с ужасом увидела, как серый воин, спасший ей жизнь, на вытянутой металлической руке вздернул старшего их поселения за горло. Тот судорожно бил ногами и хлестал хвостом в отчаянной попытке освободиться, его стопы болтались где-то на уровне колен великана. Еще несколько секунд назад хозяйничающие под поношенной футболкой пальцы судорожно дергались, локоть был вывернут под неестественным углом.
— Ты что творишь, уёбок? — единственный глаз горел красным пламенем, и железный протез поднял мужчину еще выше, словно тот был всего лишь куклой, сдавил горло сильнее. Раздался полный боли жалкий скулеж, на брюках негодяя стремительно разрасталось мокрое пятно.