Мышку охватил ужас. Женщина боялась и презирала того, кто хрипел в стальной хватке ее спасителя, но смерть?..
— Модо… — Она не узнала свой собственный голос, на который даже не дернулось рваное ухо. Прочистив горло, заставила себя подняться на дрожащие ноги и приблизиться к взбешенному великану. Тонкие, трясущиеся пальчики осторожно легли на металлическую руку, отнимающую жизнь марсианина. — Модо, он этого не стоит.
«Я этого не стою!».
Серый, как будто находясь в другой реальности, обернулся и невидяще посмотрел ей в лицо. Потом, очень медленно, перевел взор на ладошку, гладящую холодное железо, и только тут смог сфокусироваться, опомнившись.
— Пожалуйста… Ты же воин, а не убийца…
Блестящие пальцы с красными фалангами разжались и, хрипя и хватая воздух, подлец рухнул к их ногам. Девушку затрясло сильнее: только в этот миг пришло осознание, что ей припомнят этот момент. Что, как только они окажутся за пределами базы и начальник гражданских вновь вернет власть — просто выставит вон на верную смерть. Или ради потехи заморит голодом. Она могла бы избавиться от него сейчас, но… что бы стало с ее спасителем, когда тот опомнился бы? Сердце чувствовало: мужчине не чуждо понятие чести, и убийство соплеменника он бы себе не простил.
«Моя жизнь не стоит потухшего света в его глазах».
— Как ты? Этот подонок что-то успел тебе сделать? — прохрипел мышь, тяжело дыша от ярости. Марсианка покачала головой и обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять дрожь. Он это заметил и осторожно обняв, подтолкнул прочь от хрипящего грязные ругательства и угрозы существа. — Пойдем.
Она кивнула и покорно пошла, туда, куда ее повели. От пережитого страха мозг отключился, оставив тело на автомате переставлять ноги. Кажется, начнись сейчас обстрел — не отреагирует.
Очнулась оттого, что на плечи опустился теплый плед, а саму ее усадили на узкую, аккуратно заправленную кровать.
— Посиди тут. Сейчас принесу попить. — Мужчина осторожно отпустил хрупкие плечи и направился к крохотному кухонному уголку, стоящему здесь же в комнате. Щелкнул кнопку чайника, достал чашку и заварку, быстро соорудив крепкий горячий напиток в пузатой кружке. Порывшись на полке, вытащил какую-то неизвестную бутылку из темного стекла и щедро добавил к нему ее содержимое.
— Вот. Пей! — Руки тряслись, поэтому, когда в ладони вложили согревающий сосуд, широкие кисти обхватили их сверху, не позволяя пролить на себя горячее, и осторожно подтолкнули к губам. От первого глотка по языку прокатился огонь, обжигая алкоголем, и мышка закашлялась. Спиртное она ненавидела! Это отвратительное пойло заставлял пить глава поселения, когда хотел чего-то особенно мерзкого. Девушка толкнула к нему бокал и покачала головой. — Пей, говорю! Тебе надо!
Зажмурившись, она снова сделала несколько глотков, пытаясь справиться с тошнотой, и только тогда он позволил вернуть чашку, аккуратно устроив ту у ножки кровати. От крепкого напитка, моментально ударившего в голову, она все же чуть расслабилась, но тело не перестала сотрясать дрожь. Внезапно мышка всхлипнула, зубы звонко застучали друг об друга.
— Ну-ну, хорошо все. Все кончилось, — Модо, не зная, как лучше сейчас поступить, плотнее запахнул на ней плед. Девушку было жалко до слез. За короткое время, проведенное на базе, он успел заметить, что остальные гражданские относятся к ней с презрением и злобой. Аккуратно порасспросив, выяснил, что отношение это было вызвано тем, что другие считали, будто предлагая начальнику поселения свое тело, та пыталась получить лучшие условия жизни в полуголодном обществе. От этих слов становилось мерзко на душе, хотелось выть и рвать врагов, особенно когда в памяти всплывали глаза цвета фиолетовой ночи. И тогда великан первым устремлялся в бой, желая как можно дальше оказаться от этой грязи.
Но картина, что неожиданно предстала перед ним в полутемном коридоре, расставила все по местам. Стало понятно, почему никто в лагере не желал к ней обращаться. Почему с такой радостью сплетники смаковали отвратительные подробности отношений симпатичной молодой мышки и имеющего власть мужчины — просто боялись признаваться себе в том, что не осмеливаются возразить против гнусного беспредела и сами становятся соучастниками преступления. Слова, что он шипел ей, лапая оцепеневшее тело, открыли истину.
Разве так ведет себя та, кто расчетливо продает себя за теплое и сытное место под боком власть имущего любовника? Скорее, так ведет себя жертва, загнанная чувствующим свою безнаказанность насильником в угол.
Байкер осторожно погладил собранные в косу волосы, пытаясь показать, что тут, с ним, безопасно. Мышка, всхлипнув громче, внезапно кинулась ему на шею и все-таки разрыдалась. Модо очень осторожно обнял ее, прижимая чуть сильнее и продолжая поглаживать по голове, по основаниям антенн, как делала когда-то мама, утешая его детские печали. Что сказала бы она, оставь он женщину в беде?..
Истерика длилась несколько минут, но потом пошла на спад. Всхлипы стали реже, дыхание выровнялось. Воин очень аккуратно потянул ее ближе, усаживая поперек колен кокон из пледа, и протянул подостывший чай с приличной порцией горячительного. Она послушно выпила все, постукивая зубами по толстым керамическим стенкам, а потом доверчиво положила голову на могучее плечо, всхлипнула и прошептала, уже почти провалившись в сон:
—Ты теееплый…
Модо вздрогнул, как огнем полоснуло. Снова это! И снова почти забытое чувство нежности к женщине где-то в самой глубине груди. Очень близко к сердцу.
Он посмотрел на темные пушистые ресницы, лежавшие на серой щеке. На ладошку, что без страха и отвращения касалась металла его правой руки. Почувствовал, как ее хвост обвил его талию в неосознанной попытке стать ближе.
И понял, что не просто так ему подмигивали звезды на фиолетовом небе, и Фобос, поблескивая серебром, берег от вражеских выстрелов.
Кажется, его ангелы указывали путь.
========== Глава 3. Указывая путь ==========
За 5 лет до подписания мира с Плутарком
Модо, не выпуская из объятий девушку, задремал. Спину ломило, но он не решался откинуться на кровать, опасаясь, что попытка принять горизонтальное положение будет истолкована как непочтение или намек, а вызвать страх у той, которую он сам всего пару часов назад вырвал из грязных лап, не хотелось категорически. Поэтому воин, то проваливаясь в сон, то просыпаясь, стойко продолжал сидеть, стараясь как можно удобнее устроить в руках свою ценную ношу.
Великан не был наивным и легко сообразил, какую жизнь приходилось вести этой хрупкой маленькой мышке в мире, где правит сила. Наверное, она должна была бы вызывать у него брезгливость, но почему-то не вызывала. Только жалость да злоба на мир, что так подло обходятся со слабыми, сжимали сердце. Он знал, что до встречи с ним Ривер, обладая смелостью и решительностью, сама с готовностью шагала в объятия воинов, не желая дожидаться принуждения. Боевая подруга смотрела на жизнь реально и прекрасно понимала, что так будет безопаснее, нежели сопротивляться. Терри была совсем другой: нежной, ранимой, пугливой. Серый впервые задумался, а что бы могло статься с ней, повернись жизнь иначе, и попади она с семьей в поселение, которым правил опьяненный безнаказанностью подлец? Смог бы отец вступиться за красивую дочку, или сам бы толкнул в постель имеющего власть подонка в попытке облегчить полуголодную жизнь, полную лишений? А что бы стало, останься она одна? Модо не хотелось думать об этом, но приходилось признать: от грязи в реалиях войны никто не застрахован. Не покоряющихся силе привлекательных девушек нужно винить в бесчестии, а лишь тех, кто не смог защитить их. Винить… и безжалостно карать преступников.