Метрах в тридцати блеснул пластик байка с командирскими метками на искореженном боку. Маневренная и при этом тяжелая, как он любил, машина, используемая им в боях вместо любимого «Дрэгстера», которому не хватало управляемости в сражениях. Смешное расстояние для тренированного воина, но каким же непреодолимым показалось оно сейчас! При попытке подняться голова закружилась, и черная дыра вновь едва не поглотила сознание, а довольное Солнце радостно потянуло к нему лучи: неподвижную и обессиленную добычу легче лишить живительной влаги и записать на свой счет еще одну душу, поднесенную Грозному воину. И тогда плоть, кости и оружие бойца станут еще одной клеточкой тела Великого Марса!
Огонек знал, каковы ставки в этой игре, не раз он бросал вызов Дневной звезде и Отцу касты воинов. И так же хорошо знал, что не в том, чтобы слиться с Ним, доблесть, а в том, чтобы как можно дольше ускользать, сохранять жизнь свою и своих братьев по оружию. Тот, кто, не уклоняясь от боев и опасностей, одолеет свой путь и сумеет умереть в собственной постели окруженный внуками, будет благосклонно принят Великим Марсом в его чертогах и станет хранителем своим потомкам, а не очередным солдатом призрачного войска. И полковник Римфайер категорически не готов был проиграть сегодняшний раунд.
Тем более, ему есть к чему возвращаться. За что бороться. К чему стремиться.
Огонек, глубоко вздохнув, переставил руки и подволок к ним тело на выдохе. От плеч до пальцев ног полоснула молния. Рванувшись, он шумно выдохнул, представляя, как вместе с воздухом выходит и тошнотворная боль. Марсианин повалился на землю, пытаясь продышать нестерпимую пульсацию разорванной плоти и не захлебнуться в этих ощущениях.
Он стал на метр ближе к цели.
Но впереди остался еще длинный путь.
Нужно рассчитать силы. Осторожно двигаться, не делая резких движений. Следить, чтоб не усилилось кровотечение.
Ему есть, что терять и что защищать. Впереди его ждала не возможность вызвать подмогу, вода и медикаменты, его ждала та, что лучом света озаряла последние годы его бесполезной в общем-то жизни. Та, что впервые придала ей смысл, что ворвалась в его привычный холостяцкий быт и заставила сердце учащенно биться. Та, что согрела теплом невинной души.
Поэтому он снова выставил вперед руки, глубоко вздохнул и, протянув тело еще на метр, со стоном попытался выгнать из него боль. А потом еще раз и еще. Упав лицом в землю и поскуливая от лизавшего мышцы пламени, он на мгновение позволил себе скользнуть в свою внутреннюю тьму, спрятаться от терзаний плоти. Просто невозможно! Расстояние, которое всего пару часов назад он просто не заметил бы, стало непреодолимым!
Тяжело дыша, Огонек позвал их — своих демонов, тех, что давали энергию и силы в бою. Не часто он звал — обычно они сами, едва требовались, расправляли крылья и, сметая разум, вырывались наружу, но сейчас, лишь задрав к небу морды, стыдливо щурясь, снова положили рогатые головы на грудь воина. Сегодня они не вправе помочь, не посмеют бросить вызов грозному Богу, их породившему. Этот бой Огоньку предстоит вести, полагаясь лишь на себя.
Солнце возликовало! Именно так покоряют самых упрямых детей Марса! Еще немного, и этот сильный дух будет сломлен, и все, что останется — досушить удерживающее его тело, а потом проводить ценный трофей к месту вечной службы.
Чувствуя, как горит неприкрытая одеждой сожженная лучами кожа, Огонек открыл глаза, чтобы в последний раз посмотреть на спасительный бок мотоцикла и самому себе сознаться, что в этот раз их жестокое божество переиграло своего сына. Но там, где должен был быть остов некогда прекрасной боевой машины, стояла Нагината и, улыбаясь, протягивала ему руку. Отросшими по шею волосами ее играл ветер, глаза светились нежностью, с которой на него смотрела лишь мама. Она манила его к себе, и будто легкий влажный ветерок коснулся его лица, придавая сил.
Видение! О, он знал, что она — лишь видение! Тонкая нить, протянутая самой Жизнью, не согласной, видимо, отпустить его на вечную службу богу войны. И Огонек стиснул зубы и, как мог, ползком, рывками, дрожа от боли и падая, двинулся к изящной девичьей фигурке, останавливаясь через каждые несколько метров, чтобы перевести дух и собраться с силами для очередного броска.
Дневная звезда, сначала забавляясь стремлением этого упорного создания к жизни, нахмурилась. Такие, отчаянно сопротивляющиеся смерти, были особо ценной добычей, и Она уже готовилась забрать эту жизнь, но воин, волоча по острым камням израненное тело и оставляя на них бурые следы, куда-то двигался, будто видя то, что Оно не могло разглядеть свысока.
«Еще немного!» — нежный голосок Наги звучал в голове марсианина. Чистый, обволакивающий, родной, вспыхнувший в памяти так четко, будто она действительно стояла совсем рядом с ним! Он понимал, что слова раздаются лишь в голове, потому что знал точно — после взрыва еще не слышит окружающего мира. Солнце, будто не желая пускать, принялось палить сильнее, припекая разодранную спину и посеченные бедра. Куда ты, воин? Остановись, опусти голову на сгиб руки, прикрой глаза и позволь себе передохнуть, провалиться в забытье, из которого не суждено вернуться!
«Ты сможешь!» — она уверенно звала его, ободряя и будто подталкивая, и он находил в себе силы еще несколько раз переставить ободранные ладони и подтащить будто чужие, непослушные ноги. Сияющий образ Нагинаты манил прохладой, и с каждым движением воспаленному сознанию казалось, будто горящих ран касается прохладный спасительный ветер. Будто он вернулся в детство, и мама дует на разбитую об острые камешки коленку.
Дневная звезда скрипнула зубами и вцепилась всеми своими раскаленными лучами в полуживую мышь. Куда ты, сын Марса? Что толкает тебя вперед? Не проще ли покориться желанию Богов, сдаться и позволить завершить то, что начали твои братья, с которыми вы с самого создания мира ведете войну? Не одну сотню лет тешите вы своего жестокого Бога, придумывая разногласия и не ведая, что лишь приносите в жертву себя и других его детей, да позволяете решать, кто достоин пополнить божественно войско. Как бы иначе отбирал Великий Марс себе солдат?..
«Я жду тебя!» — Огонек стиснул зубы и снова кинул себя вперед, в безумной надежде приблизиться к той, что ждала его, и уткнуться лбом ей в колени. И, быть может, она опустит прохладную ладошку ему на раскаленный затылок и погладит между пылающими антеннами, как когда-то гладила мама, прогоняя боль…
Пара последних метров покорились желанию жить, и он протянул дрожащие пальцы к ее раскрытой ему навстречу руке. Он почти ощутил мягкость нежной кожи, покрытой легким рыжим пушком, и… тяжело рухнул на раскаленный на жаре корпус, не встретив опоры. Солнце возликовало, поймав беглеца в ловушку нагретого металла и обжигающих лучей, но тут же яростно взвыло: окровавленная серая кисть сжалась на округлом боку армейской фляжки. Сегодня не его день, не смогло оно добить полуживую жертву! Что ж, этот трофей весьма ценен, и бог войны уже не раз пытался сделать его своим, а значит, Марс лично может вступить в игру, набросив на упорного воина свою сеть. Не только Солнце верно служит Ему, все живое не смеет противиться божественной воле…
«Спасибо, родная!» — Огонек потянул на себя сосуд с водой, точно зная, что тот — целый. Не заставила бы Нагината тратить последние силы, если бы тут его ждало разочарование. Там, куда указывала она, просто не могла ждать смерть.
Почти полная фляга показалась тяжелой, словно любимая гантеля, вода, смешанная с питательным энергетиком, приятно плеснулась, когда он откручивал крышку. По горящему горлу потекла спасительная влага, сметая сознание стремлением прямо сейчас осушить ее до дна. Но воин помнил: неизвестно, сколько придется ждать помощи, поэтому можно сделать лишь несколько аккуратных глотков, а потом попытаться найти еще что-то, что поможет спастись ему и другим выжившим.