Когда не стало Карабины, радио «Свобода» умерло вместе с ней. Она считала слишком опасным делиться своими контактами, боясь, что если о недовольных будет знать много народу, это поставит под угрозу их безопасность. Поэтому с ее уходом Модо, Огонек и Винни остались в изоляции. Несколько раз появлялись сайты, которые пытались обличать власть, кто-то даже строил версии исчезновения «Свободы», но очень скоро PR-команда правительства заставила мышей переключить внимание на другие вопросы. Соцсети со временем подчистили, те, кто особенно рьяно пытались разобраться в происходящем, исчезли. Зато заводы, которые построили на месте уничтоженных гор, работали все эффективнее. Иногда оттуда возвращались мыши: сломленные, молчаливые, с потухшим взором. Там, в трудовых дисциплинарных коммунах, им очень убедительно объясняли, что единственно верный для Марса путь — тот, который указал Лидер.
В это раннее утро Винни, Модо и Огонек должны были встретиться на одном из горных пиков, недалеко от того места, откуда они не так давно вели передачи радио «Свобода». Хмурый альбинос сидел, облокотившись о стекло мотоцикла, и разглядывал долину Маринер, что простиралась внизу. Солнце недавно начало вставать, и он зевал, прихлебывая кофе из термоса. Модо искал взглядом силуэт приближающегося «Дрэгстера» на горизонте, периодически поглядывая на экран на панели мотоцикла, который крутил запись эфира с репортажем об отлете последних тяжелых крейсеров для щита.
— Как мы докатились до этого, бро? — задумчиво пробормотал Винни. — Ведь всего пятнадцать лет назад все, чего нам хотелось, — выкинуть с планеты плутаркийцев. Мы были свободны, вольны лететь в любую точку вселенной, быть с тем, кого любим…
— Я и сам часто думаю, как же так вышло.
— И что надумал?
— Ммм… я снова и снова прихожу к мысли, что, может быть, не стоило уходить на гражданку. Стокер же предлагал остаться. Но все мы жаждали мирной жизни. Карабина вот дольше всех продержалась. Но и она захотела быть с семьей.
— Она пыталась же вернуться!
— Мне кажется, Стокер на нее был слишком обижен. Да что там! Мне кажется, он на всех на нас был обижен, потому и не подпускал потом в кризисы! Хотел показать, что справится и сам.
— И вот к чему это привело, — вздохнул Винни и отпил кофе. — Ты знал, что все частоты после истории с нашим радио глушат?
— Что? Нет, не знал!
— Ага. Они решили не ловить возможных возмутителей спокойствия, а просто заблокировать радиосвязь. Все волны теперь выделяются строго по разрешению, и вещать можно только на те темы, которые ты заранее сообщаешь. Станции под контролем министерства культуры, остальные — для военных. Как только появляется кто-то несанкционированный на линии, его вычисляют за пять минут, и к месту фиксации источника сигнала приезжает группа захвата.
— Ты это знаешь, потому что…
— Да, потому что в последний раз, когда я связывался с Чарли, мою дверь выломали, девочек перепугали. Благо, Хоуп сообразила устроить концерт с визгом. У командира спецназа оказались дочки — ровесницы моих, и он решил поговорить с девочками, а не валить их лицом в пол. Я успел за пару минут раскрутить рацию, сломать палевные элементы и распихать куски по углам. У меня, как у механика, дома такое барахло вполне объяснимо. Кое-как отбрехался.
— Но связи с Чарли больше нет…
— Больше нет. Даже ее голос слышать мы больше не можем, — альбинос вздохнул. — Ненавижу этот мир! — Винни в сердцах швырнул полупустой термос о скалу. Тот с металлическим звоном отскочил, запрыгал по камням и скрылся где-то ниже по склону.
— А, твою мать! Мне же его Чарли подарила! — белый мышь, сорвавшись из седла, полез по едва различимой, уходящей резко вниз, тропе. Модо сдержался и не стал занудствовать, прося не употреблять при нем унижающее матерей ругательство. Некоторое время снизу доносились только звуки хрустящих под сапогами камней и неразборчивая брань сквозь зубы, а потом из-за валуна показался перепачканный землей, но довольно прижимающий к себе термочашку, Винсент.
— Ты не знаешь, чего нас Огонек вытащил в такую рань? И не едет никак, — проворчал он, убирая термос в багажник, а потом смачно потянулся.
— Нет, но знаю, что он на дежурстве и просто так в четыре утра сообщения не пишет. Возможно, раскопал что-то важное… Вон он, кстати, едет! — Модо указал на горизонт.
И действительно: на фоне огромного солнца показался крупный, ревущий мотором, не знающим ограничителя скорости, «Дрэгстер». Командир мотопехоты, петляя, добрался до условленного места и заглушил двигатель. Огонек, не снимая шлем, просканировал местность во всех режимах видения и температур, убеждаясь, что кроме пары ящериц никто не находится поблизости, и только после этого обнажил голову. Дав знак молчать, активировал глушилку, растягивая щит, за который не будет выходить ни один звук, на себя и друзей:
— Вот теперь можем говорить.
— Ничего себе! Что за секретность? — у Винни даже глаза округлились. — Нашел что-то серьезное?
— Да. Бро, я нашел того, кто отдал приказ об убийстве Троттла и Карабины.
Модо смотрел на Огонька и хмурил брови: его прошедший не одну войну племянник, опытный воин с трудом сдерживал эмоции. Он был бледен, с покрасневшими белками глаз и морщинами, которые образовывали глубокие складки у губ. Казалось, что найденная информация забрала что-то очень значимое и сокровенное из его души — то, что было частью ее несгибаемого стержня.
— Что? Кто же это? Нашел сам приказ? — когда до них дошел смысл сказанного, старшие начали засыпать его вопросами. Огонек кивнул и тяжело вздохнул, с силой растерев лицо. Байкеры притихли, в груди у каждого шевельнулся холодный и склизкий комок. Оба знали — им не понравится то, что они сейчас услышат.
— Недавно я получил информацию, с помощью которой нашел убийцу Карабины и Троттла. — Огонек вскинул руку, прося дать ему договорить, когда друзья дернулись в явном желании броситься рвать виновного. — Я… нашел его и… поговорил…
Модо нахмурил брови и все же перебил племянника:
— Поговорил?
— Дядь… давай сойдемся на том, что поговорил? У меня есть нужная информация, остальное ты знать не хочешь. А эта тварь больше никому ничего не сделает.
Модо не смог не поморщиться, но спорить не стал: то, на что был периодически способен его родственник, по молчаливой договоренности не обсуждали.
— Благодаря этой беседе я получил нужные коды и смог поднять документы по расследованию дела радио «Свобода», а также нашел скрытую папку с шифровками, которые не упоминались в общедоступных докладах. Там был очень подробный анализ последней записи Карабины, помните, когда она отступила от текста, чтобы успеть сказать как можно больше? Тогда ее и вычислили. По характерным фразам и интонациям. Даже изменение модуляции, высоты и наложение помех не помогло.
— Но кто мог настолько хорошо знать ее, чтобы догадаться? — воскликнул Винни.
— Стокер.
Повисла пауза. Старшие ошарашенно смотрели на него, пытаясь осознать услышанное. Стокер?! Их друг и боевой товарищ? Тот, кто бок о бок прошел с ними войну, тот, кто ценил Карабину больше остальных? Иногда Троттл даже ревновал супругу к командиру, когда та, расслабившись в кругу друзей, обнимала их наставника за плечи или клала голову ему на плечо. Они с ней спали рядом, делили остатки армейского рациона… Она сына в его честь назвала! Как мог Стокер сдать Карабину, даже если узнал?!
— И он выдал ее Скаббарду?
— Нет. Стокер сначала распорядился установить за ними слежку, а потом, когда понял, что они с Троттлом являются сердцем зарождающего сопротивления, лично подписал приказ об их ликвидации.
— Что?! Огонек, ты в своем уме? — Модо, отказываясь верить услышанному, схватил его за плечи, заглядывая в глаза. Он думал, что после смерти друзей хуже быть не может. Как он ошибся!