— А как же… Тэссен? Она могла бы подарить тебе детей. Прямо сейчас и без ощущения, что ты извращенец.
— Тэсс… — его собеседник вздохнул, а потом очень внимательно посмотрел в глаза старшему. — Ты ведь не хуже меня знаешь, что я ей лишь друг, пусть мы и спим иногда вместе. И что есть лишь один мужчина, который живет в ее сердце, но этот мужчина много лет назад отверг ее и выбрал ответственность за планету. И ни с кем другим она семьи и детей не хочет. Я… предлагал ей однажды. В полушутку и не очень трезвый, но нахуй она меня послала четко.
Стокер отвел взгляд, сделал над собой усилие, чтоб не прижать смущенно уши, и тихо вздохнул, а потом, улыбаясь краешками губ, с теплотой посмотрел на покрасневшего и нервно переплетающего пальцы Огонька. Кажется, старик впервые видел его таким.
— Вот ты и влюбился, сынок. — Стокер по-отечески обнял его за плечи. — Но что ж в такую девочку-то?
— Ну откуда я знаю, бать? Недавно думал про это и понял, что надоели мне ровесницы. С ними знакомишься, и понимаешь, что или тебя оценивают как любовника, и тогда нужно не облажаться в постели, удивить партнершу, или пытаются втянуть в отношения. Во втором случае оценивают статус, офицерские значки, байк… Как-то… устал я от этого. Я признаю, что не старался заглянуть всем им в душу, но ведь и женщины больше на внешнее смотрели. Меня все эти годы это устраивало, был кураж, было весело, но я оглядываюсь назад и понимаю, что давно не чувствовал себя с девушкой расслабленно, самим собой. Только с Тэсс мне свободно, но мы с ней не виделись уже пару лет… И так меня трогает, что Наги интересно, какие мне нравятся фильмы, книги. Какую очередную приблуду я на байк поставил. Сколько в тренажерке от груди выжал. Мне хочется положить ей голову на колени, закрыть глаза, и чтобы она просто по голове погладила, да за ушами почесала… Я пробовал с женщинами быть, в такие загулы уходил, что по молодости такого не было, но… теперь все не то. Точнее — не те.
— И выбирал небось все время только рыженьких, — усмехнулся Стокер. Огонек смутился: он сменил многих партнерш, испробовал всякое, но впервые в жизни чувствовал себя последним извращенцем.
— Но все не те эти рыженькие! Даже спиной не покатило… Сток, мне не нужно от Наги ничего! Мне просто хорошо рядом. За руку ее подержал — хорошо! Помог с байка слезть — замечательно! Она на заднем сидении и обняла — предел мечтаний!..
— Понимаю. Но думаю, что родители Нагинаты достаточно наблюдательны. Если Карабина не заметила, учитывая младенца на руках, то Троттл точно должен был заволноваться. И как только он заподозрит что-то о твоих чувствах, отцу станет явно не по себе от происходящего. Пойми и его: Наги еще школьница, а твоя репутация… говорит против тебя. Я боюсь того, что ваши отношения могут вылиться в напряжение между тобой, Троттлом, а затем зацепит и Модо. Если Троттл тебя в чем-то обвинит сгоряча, Модо встанет на твою сторону в нынешней ситуации. И как итог, все перессорятся.
— И что мне делать, бать? Дай совет, как быть! Только не предлагай не приезжать к ней: я пробовал, и не раз! Ссылался на дела. Максимум неделю держался. И в разлуке она мне еще острее нужна. Я как представлю, что больше не будет наших встреч, мне выть хочется и пойти удавиться. По-твоему, я такой ублюдок, что причиню Наги зло? — Огонек внимательно посмотрел на старшего. Он уже не раз задавал сам себе вопрос, может ли быть опасен для девушки. Думал, прислушивался к ощущениям, но был уверен, что рядом с ней его демоны спят, убаюканные покоем в его душе. Но как это оценит тот, кто всегда знал его лучше, чем он сам?..
— Я верю в тебя, мой мальчик, — Стокер улыбнулся. — И я верю в лучшее в тебе.
— Ну и что мне делать-то?! Получается, я не могу быть с ней, а без нее — хоть в петлю лезь!
Стокер помолчал минуту, размышляя, а потом поднял на Огонька серьезный взгляд чуть прищуренных глаз:
— Есть у меня вариант. Хотел предложить его кому-то менее опытному, чтоб поднатаскать молодых офицеров, но, видимо, тебе нужнее… Не хочешь ли ты съездить в командировку на Андромеду на годик?..
Спустя 8 лет после победы над Плутарком.
Участие в военном конфликте на Андромеде не всколыхнуло в Огоньке сильных чувств: он всего лишь делал свою работу, то, чем занимался свою сознательную жизнь, что было для него таким же естественным, как дышать. Тем более, вялотекущее противостояние правительства и граждан было, на взгляд воина, прошедшего многолетнюю кровавую резню на Марсе, совершенно не страшным. За год, проведенный там, он чаще занимался обучением солдат и патрулями, чем реально принимал участие в боевых действиях. Его отряду не приходилось спать на земле, голодать, страдать без медицинской помощи. Скорее, марсиане были элитным подразделением, которое правительство этого благополучного мира использовало там, где применение собственной армии было неэтичным.
Он даже нашел время и мастера, чтобы перенести эскиз Нагинаты, который она нарисовала ему для татуировки, на тело. Провел многие часы отдыха, чувствуя, как тонкие металлические жала царапают его, вбивая пигмент, который навсегда менял не только цвет кожи, но и шерсти в месте нанесения рисунка. Сначала контур лег на грудь, через пару дней его нанесли на плечи и спину. А потом как минимум раз в неделю Огонек приходил в светлый кабинет недалеко от казармы, где располагались марсиане, чтобы, удобно устроившись, прикрыть глаза и снова ощутить, как жалят крошечные иглы. Он представлял, как дома, на Марсе, тонкие пальцы выводили вот эту линию, как рыжая мышка думала о нем, а может быть, даже предаставляла, как будет смотреться готовая работа. В такие минуты ему казалось, будто она рядом, протяни руку — коснешься теплой ладошки, и девушка с готовностью сплетет свои пальцы с его. Тогда на душе становилось мирно, спокойно, и не так хотелось выть от разлуки. Это был его способ быть с ней, не связываясь. Как бы не повернулась жизнь дальше, какие решения не приняла девушка, приобретя новый опыт на Венере, но Огонек хотел, чтобы рисунок Наги навсегда остался с ним, и избавиться от воспоминаний о ней можно было только вместе с кожей.
Время тянулось долго и нудно, пока из дома не стали приходить все более тревожные вести. Крысы, марсианский народ, который он так ненавидел, открыто напали на мышей. Он трижды перечитал сообщение, прежде чем поверил, и тут же связался со Стокером по личному номеру. Лидер велел оставаться на Андромеде и продолжать исполнять контракт. Сидеть на чужой планете зная, что дома неспокойно, было невыносимо, и Огонек, применив весь свой опыт ведения войны и стратегического планирования, убедил местное правительство в том, что нестабильности пора положить конец. Несколько внезапных, масштабных и достаточно жестоких операций — и вот их отпустили домой, подтвердив досрочное выполнение обязательств. Облегченно вздохнув, Огонек вместе со своими боевыми товарищами отправился на Марс.
Транспортные корабли приземлились на военном космодроме поздно вечером, но он еще с орбиты связался с резиденцией правительства, чтобы запросить машину и аудиенцию у Стокера. Старик, не видевший его почти год, сдвинул несколько встреч и нашел время повидаться.
Огонек ехал по городу и, хмурясь, замечал на улицах вооруженные патрули, заградительные кордоны, а также небольшое по сравнению с его отъездом количество гражданских.
— Комендантский час, — пояснил молодой лейтенант, его водитель, когда мышь задал вопрос.
Резиденцию лидера тоже усиленно охраняли. Было очевидно, что, несмотря на позднее время, рабочий день заканчивать никто не спешил. Огонек дошел до знакомого кабинета, прошел идентификацию и уже собирался устроиться на диване, как дверь распахнулась. Из нее вышел постаревший, уставший, с красными от недосыпа глазами генерал Скаббард. За тот год, что Огонек его не видел, новый министр обороны явно сдал, сбросив часть мышечной массы и практически поседев. Работа в должности Карабины давалась ему нелегко.
— Римфайер, привет! — они обозначили салют друг другу. — Заходи!
Ответив на приветствие, серый вошел и ощутил, как защекотал его ноздри запах кофе и алкоголя. Раньше тут улавливался только кофейный аромат, да сигаретный дым висел после его неформальных визитов. Видимо, лидеру тоже нелегко дались последние месяцы.