— Это… невероятно было… — тихо прошептала она, пытаясь восстановить дыхание, и охнула, когда он покинул все еще чувствительную плоть. — Будто я чувствовала тебя душой.
— Ты у меня — невероятная, — он поцеловал ее запястье, откинулся на спину и, обнимая, уложил себе на грудь. Она прижалась к его боку, привычно закинув ногу на бедро. Руки мужчины заскользили вниз по позвоночнику, повторяя изгиб поясницы, пальцы легли на основание хвоста, тихонько поглаживая.
— Ты еще раз меня хочешь? — Улыбнувшись, она зевнула ему в грудь и легонько укусила. Он вздрогнул и рассмеялся.
— Нет. Точнее, хочу, но немного позже. Не забывай про мой возраст! — он задорно ей подмигнул и поймал губами антенну, проведя по ней языком.
— Сказал он, кончив два раза! Возраст у него! — смеясь, она обняла его поперек талии, прикрыв глаза и слушая, как стучит родное сердце.
— Это хороший показатель среди моей возрастной группы, доктор?
— Если интересно, иди и поищи статистику. А я не буду раздувать твое и так чрезмерное довольство собой. — Она рассмеялась. Огонек зарылся пальцами в рыжие, отросшие ниже лопаток, волосы, чувствуя, как покой заполняет душу.
У нее получилось. Его демоны снова уснули. Вот только надолго ли?
Ему бы хотелось верить, что да.
Он точно знал, что нет.
Ката всегда успокаивали дух, помогая собраться.
Огонек, перенеся вес на левую ногу, сжал кулак и резко отвел локоть назад, выкинув вперед ладонь другой руки рубящим движением. Воображаемый противник отскочил, подставив плечо в качестве блока. Огонек нанес сильный удар в челюсть и тут же прикрылся от возможного ответного выпада.
Медленный вдох — и он всей стопой почувствовал плитки пола, представляя, как врастает в опору, как тело, поймав идеальный баланс, принимает оптимальное для следующей атаки положение.
Резкий выдох — и серия ударов руками и ногами вновь поразила воображаемого противника.
У противника был бурый мех с проседью, покрытые морщинами, но все еще сильные руки, на одной из которых он носил подаренное в знак дружбы и уважения кольцо из плутаркийской стали, и внимательные глаза, видевшие насквозь. Он знал каждый прием, каждое движение Огонька, потому что сам его обучил.
Левой, собранной в кулак, — удар в корпус.
Стокер всегда отражал такие, уходя в сторону и пропуская бьющую руку мимо, а потом, перехватив, лишал равновесия резкой подсечкой хвостом. Пока старик не перестал спарринговаться, он был идеальным противником: быстрым, точным, способным просчитать атаку на несколько шагов вперед.
Комбинация рубящих ударов ладонями и широких шагов — и тот, с кем он сражался в воображении, получил бы удар локтем в шею.
Но только не Сток! Тот бы снова ускользнул, не дав довести движение до конца, перехватил запястье и взял на болевой. И тут же нивелировал бы разницу в массе.
Даже когда Стокер стал сдавать, Огоньку не так часто и уж точно совсем не легко удавалось брать верх на тренировках. Опыт, знания и умение видеть противника делали старика мастером боя. И младший был благодарен ему за каждый преподанный урок.
Но как убить того, кого ты не можешь победить в честной схватке?
Застрелить в постели?
Схватить втроем и перерезать горло?
Подложить взрывчатку, рискуя жизнями других?
Его рациональная и расчетливая половина твердила, что связать, обвинить и прикончить выстрелом в лоб — самое верное, что они могут сделать. Демон в нем требовал жестокой расправы. А воина тошнило от одной мысли, что придется так поступить с тем, кто им всем был наставником и другом! Но дать шанс ответить на вызов… разве сможет стать справедливым сражение молодого тренированного мужчины и старика, пусть тот и мастер?
Снова серия сильных ударов руками и ногами, резкие вдохи и выдохи, вдоволь насытившие кислородом разгоряченное тело.
В убийстве Стокера не будет чести. Ее в принципе не может в нем быть. Заговорщики слишком многое поставят на кон, если дадут ему шанс умереть как воину. Если бы рисковали только собственными жизнями — ни один бы не колебался! Но за ними тремя благополучие их женщин и детей, ведь, попадись они, семьи могут не пощадить. А еще за ними целый народ, что даже не понимает, что позволил диктатору вести себя. За ними будущее свободного Марса!
Защитные блоки руками и скользящие шаги в сторону.
Как бы ни рвалось сердце, сделать это должен именно он, Огонек. Винни слишком эмоционален, вспыльчив и у него могут сдать нервы. Дядя, пройдя войну с Плутарком, каким-то образом умудрился сохранить свою воинскую честь. Зато Огоньку не привыкать быть убийцей. Сам Стокер его им и сделал.
Выходя в последнюю стойку ката, он краем глаза заметил, как рыжий силуэт мелькнул и скрылся в ванной: вот и Наги встала и собирается принять душ.
Он опустился на колени, уселся на пятки, опустил руки на бедра и, прикрыв глаза, начал быструю дыхательную практику, успокаивающую стук разгоряченного сердца. Пот струился по шее и груди, мышцы приятно тянуло от привычной физической нагрузки.
Решение принято! Это сделает он — терять ему нечего! Осталось только выбрать подходящее время.
А сейчас, пожалуй, стоит присоединиться к Нагинате.
Спустя 18 лет после победы над Плутарком.
— И куда это ты собрался? — он вздрогнул и резко обернулся, инстинктивно попытавшись спрятать за спиной сумку с оборудованием и оружием. Наги, закутавшись в его толстовку, смотрела с тревогой и страхом. — Что происходит?
Как же он надеялся, что проведенный за бурным сексом вечер ее вымотает, и она уснет, позволив ему незаметно покинуть дом! Он отчаянно не хотел объяснять, куда собрался, и еще меньше хотел врать, придумывая несуществующие проблемы на работе. Не хотел пугать, зная, что она не будет находить себе места от волнения. Закрывая глаза, он представлял, что просто успеет выполнить задуманное, избавиться от улик и тихо вернуться, а она, если будет следствие, на любом детекторе подтвердит, что он спал подле нее всю ночь. Но он ошибся!
— Огонек, что происходит? — повторила она вопрос. В ее голосе слышалось волнение. Он сделал шаг и обнял, прижав жену к себе.
«Дай же мне просто промолчать, отпусти!» — молил он, но понимал, что ему не избежать объяснений.
— Я… нашел того, кто виновен в убийстве твоих родителей.
Она вздрогнула и судорожно вздохнула, обняв за шею. Он погладил ее по волосам, покачал из стороны в сторону, пытаясь успокоить.
— Ты поэтому собрал оружие? — спросила девушка едва слышно.
— Да. Я отомщу за нашу семью.
Она всхлипнула, прижавшись теснее. Минуту просто молчала, видимо, о чем-то думая, но потом произнесла:
— Не надо. Я не хочу, чтоб ты кого-то убивал.
— Малыш, но…
Она отстранилась и очень серьезно посмотрела ему в лицо:
— Нет! Не хочу! Не хочу еще и тобой рисковать! Огонек, ты можешь не вернуться, и что тогда? Папы и мамы нет, Харлей служит так далеко, что с ним почти нет связи. Я… не хочу остаться совсем одна! У меня есть только ты!
«И даже наш сын никак не придет к нам», — ты забыла добавить, — грустно досказал про себя Огонек то, что не произнесла вслух Наги. — Но, может быть, если Великий Марс сегодня заберет меня в свои чертоги, он смилостивится над моей вдовой и сделает ее матерью воина…»
Он осторожно погладил ее по волосам, сердце защемило от нежности. Он знал, что она права, понимал этот страх и отчаянно не хотел оставлять. Внезапная мысль поразила его, словно молния:
«Она готова даровать тому, кто приказал убить ее близких, прощение? И сможет после этого жить дальше? Но если так… быть может, и нам с Винни и Модо стоит поступить так же? Не нападать, а попытаться поговорить и понять Стокера. Быть может, у нас еще есть шанс вместе все исправить? Если Нагината искренне простит…»
— Ты готова простить? — он заглянул ей в глаза и поклялся себе, что отступится от плана, если она ответит утвердительно. Все время, что он готовился к нападению, его терзали сомнения в том, правильно ли поступает…