пространстве…
– Фламмер, разъясните!
– Ты думаешь, что он пришел из ниоткуда и ушел в никуда, Олаф? Нет. Он пришел из другого
пространства.
– Ясное дело – он из Тролльхайма! Он тролль, Фламмер!
– А что такое Тролльхайм, Олаф?
Олаф дернул плечами…
– Место, откуда приходят тролли, – их царство, их крепость!
– Это другое пространство.
– Ясное дело, что другое!
Фламмер впился огненным взглядом в Олафа… Пронизывающий ветер спутал его волосы с
мехом снежных зверей… Его голова покрыта оскаленной пастью звериной шкуры, а из пустых
глазниц зверя сверкают его разящие грозой глаза… Острые когти ударяют ему в грудь с порывами
ветра… И офицер задыхается в огне, смотря на него… Он сорвал маску, дыша холодом, но все
равно задыхается в огне… Он падает на руки машины… закрывает глаза…
– Фламмер, вы что делаете?!
Я оттолкнул Олафа, просто разъяренного происходящим, опускаясь на колени рядом с
офицером…
– Капитан, что же это вы так?.. Так нельзя… Здесь не место… Нам надо уходить… Тролль
велел нам уйти… Он разозлил Олафа… Не злите Олафа хоть вы…
Офицер глаз не открыл – он отключился, и с этим уже ничего не поделаешь… Он не смог
побороть страха… И не смог выбрать одного сильнейшего страха, способного перекрыть
остальные – слабейшие… Я недооценил его ума… Он понял, что у него нет выбора, – что Олаф не
отсоединим от охот и схваток в этих снегах, и вообще, – от этого вечного льда… Он понял, что
между ними невозможно выбирать, – между Олафом, снежным зверем и каменным великаном…
Они так же связаны друг с другом, как север и северное сияние… Это просто – неотъемлемые
части этого замерзшего мира… Это – его составляющие части…
– Поймите же, наконец, что происходит здесь – в снегах территорий Хантэрхайма… Поймите
же, что здесь нельзя иначе, а можно только так… Вы сделаны не для этого, и вам не место здесь…
Но вы здесь, и вам нельзя вернуться… Вы только потерпите – и привыкнете… И к крови
36
привыкнете, и к грязи, и к голоду… И к жестокому духу Олафа, и ко злым зверям… И к молчанию
мороза, и ко мгле метели… И к войне, и к преследованию… И к троллю, и к другим таким… Вы ко
всему привыкнете… Как я… Только потерпите… Как я…
Я встряхнул его, но он не отреагировал… Тогда я потащил его к стоянке “стрел”, не обращая
внимания на Олафа, зло которого сдерживает теперь только “защитник”…
Запись №14
Из хватки машины Олаф вырваться не может, хоть и рвется… Он взбешен – тролль же его
просто послал… Он осмелился отдать Олафу приказ, когда никто не смеет… Олаф отомстил бы
троллю и успокоился… Но тролль же – исчез… Его поступок остался безнаказанным… Я знаю,
что нам придется принять условие тролля как данность… Но Олаф… Он не сможет с этим
смириться… Олаф не покорится “защитнику”… и приказу тролля… и разуму… Он – Зверь…
Я с трудом стащил офицера к “стрелам” и подключил защитное поле, втаскивая в него
Фламмера… Я снял маску с его бледного лица и ударил по щеке открытой ладонью… Фламмер
открыл глаза, но взгляд у него еще не осмысленный…
– Соображайте же скорее…
– Нам надо уходить отсюда…
Я сокрушенно покачал головой…
– Я знаю… Но я не могу… Только, когда Олаф подключит разум…
– Он – изверг, готовый сдирать шкуру живьем, как со зверей, так и – с людей… Он – истязатель,
хуже карателей порядка…
– Нет, что вы… Он просто боец, который просто оборотень… Ему снова надо помочь снова
стать человеком…
– Он не станет человеком… Его не страшит ни своя, ни чужая смерть… Он безбоязненно
подступает и к безумному бреду, и к настоящему противнику… Его не пугают, как кошмары, так и
чудовища…
– Нет, что вы… Он отличает сны от яви…
– А я теперь не отличаю… Я не должен верить всему, виденному мной среди вечных льдов
Хантэрхайма…
Олаф, отпущенный “защитником”, слетел к стоянке машин… Он потратил силы, стараясь
высвободиться, и в изнеможении рухнул на колени у отключенной “стрелы”… Но его глаза до сих
пор сковывает прочная сталь, не давая ему видеть… Он поднял голову, вперяясь этим ненормально
холодным и твердым взглядом в офицера…
– Не верите своим глазам – не верите себе.
– Я не должен верить никому и ничему среди вечных льдов Хантэрхайма…
– Не верите никому и ничему – не сражаетесь ни за кого и ни за что.
– Только за Хантэрхайм…
– Вы не служите Хантэрхайму. Вас не защищают и не порабощают его крепостные стены. Вы
свободны, Фламмер. Вы вольный охотник.
– Я – офицер Хантэрхайма…
– Офицер Хантэрхайма, дышащий вольным ветром северной пустыни.
– Вольный ветер?.. Я ваш пленный… Я ваш пленный, который вынужден стать вашим
командиром…
– Вы станете. Но только, когда станете охотником.
Фламмер не полыхнул на Олафа синим пламенем, как я ждал – вернее, как надеялся… Офицер
смерил его погасшими глазами – даже не равнодушно… На его лице нет выражения – на нем не
отпечаталось даже безразличия…
– Я вынужден стать охотником.
Олаф наставил на него тяжелеющий вслед за небом взгляд…
– Да, выбора вам теперь не дано. Но сейчас решаю я. Ночевать мы останемся здесь. Нам
следует ждать всю ночь – ждать возвращения этого великана для объяснений. А не вернется он – я
37
сочту его слабым, бесчестным и бесправным, не могущим отдавать приказы, не подтвержденные
силой.
– Здесь мы не останемся, Олаф. Здесь кислород разрежен, здесь царит лютый холод.
– Не стать воином и охотником снежной пустыни, не способному простоять ночь на вершине
Тилл-Фйэлл. Мы заночуем здесь, а на рассвете – пойдем на охоту. Когда мы вернемся, – я обязуюсь
выполнять все ваши распоряжения – неоспоримые и неукоснительные распоряжения офицера
воинов и охотников севера. Когда мы вернемся, – вам подчинятся все, вышедшие из буранов к
нашим кострам, – все ищущие свободы среди бескрайних снегов.
– Все безумцы, все оборотни… все чудовища в звериных шкурах…
– Все, достойные быть вашими воинами и охотниками. Но это будет, когда мы вернемся. А
сейчас мы будем ждать рассвета, ожидая разъяснений тролля, обошедшегося с нами
недозволительным образом. Он обязан показать нам силу, позволяющую ему диктовать нам
условия и давать указания убираться с вершины Тилл-Фйелл.
Я поднял руку… и опустил… Трудно решиться противоречить Олафу…
– Олаф… Нам и не надо просить у него показа силы… И так ясно, что его силы превосходят
наши… Мы же и понятия не имеем, как нанести повреждение каменному троллю, исчезающему и
невидимо присутствующему в воздухе… Ты не можешь сражаться с ним… Ты же знаешь, что не
можешь…
– Знаю. Но сражусь.
– Олаф, но это ж… Требовать у него схватки – это ж… Ты же не бросаешь клинки в буран и не
рассекаешь ими ветер… Ты же не станешь тупить их лезвия о камни…
Фламмер согласился со мной…
– Он не станет сражаться, Олаф. Он снесет нас, как штормовой шквал. Нам придется
подчиниться ему.
– Воину?! Подчиниться троллю?!
– Он не тролль, Олаф. Он – что-то другое, что-то чужое. Нам надо подчиниться ему, пока он
смотрит не на нас, а на Хантэрхайм.
– Он – обычный тролль, я буду бороться с ним! Это мой долг! Это долг воина севера!
Фламмер обреченно повесил голову – он промолчал и правильно сделал. Олаф вбил себе в
голову поединок с троллем так крепко, что нам не выбить… Остается только хрупкое чаянье, что,
если не Олаф, то тролль проявит понимание этого, неизвестно как сложившегося, положения… А