смейте возвращаться! Вы больше не получите коды доступа ни к одному моему объекту! Пошли
вон из первого научного управления Шаттенберга! Пошли вон из Шаттенберга!
– Ну из Шаттенберга вы нас прогнать не можете, генерал, – этот город не ваш объект…
– Замолчите и убирайтесь!
– Не грубите мне, генерал…
– Не уберетесь с моего объекта – не убережетесь от моей грубости и не обойдетесь без
давления моей охранной техники! Вон! Довольно вам беспорядок у нас устраивать!
– Да я как раз порядок навожу…
– У вас не выходит, Радеев! Вы бездарь, метущий мусор не в ту сторону!
– А я мету не в ту сторону только потому, что мету не мусор… Мусор – он как раз без нашей
помощи выметается…
– Кончайте морочить всем головы этими туманностями!
– Нет, я и не мечтаю навести морок на такие умудренные головы, как ваши, – вы это и без меня
можете… А я так – присматриваю только, чтобы туманности эти в мудрых мыслях далеко не
расползались… Я же знаю, как вам одним трудно ограничить безграничный разум, как трудно
удержаться от вседозволенности, когда никто не держит…
– Вы проводите показательную чистку?! Пришли забрать моего сотрудника для украшения
вашего отчета?! Тогда забирайте эту страшную “зверушку” на память и уходите прочь!
– И больше я от вас ничего не добьюсь?
– Добьетесь выяснений с вашим руководством! Теперь вашим генералам туманными ссылками
на секретность не отделаться!
– А как же наша договоренность с вашим руководством?..
– Идя к своей цели через мою голову, беспокойтесь о своей голове – о ее сохранности, а не о
договоренности!
– Похоже, вы правы… Не посвятить вас в курс дел – с нашей стороны это было скверной
необходимостью… Но теперь все в порядке – теперь я могу открыто признаться вам, что пришел
забрать вашего подчиненного, потому, что теперь я могу открыто забрать его у вас…
– На каком основании?!
– На таком, что он у вас опасный преступник…
– Посмотрим еще, кто преступник! Посмотрим еще, кто опасный!
– Я не преступник, поэтому в мою сторону и смотреть никто не станет… А вы… Я знаю, что вы
так же опасны, как ваш подчиненный, но и вы – не преступник, так что и смотреть нам на вас не
придется… не на что смотреть, так сказать…
– Я вам сотрудника моего управления не отдам.
– Тогда мне придется его взять…
– Только через мой труп, забитый до смерти – доказательствами!
– А доказательства у меня прямо в руках…
Радеев протянул Стагу скрипнувшего от волнения Шлака…
– И не помышляйте достать данные, свидетельствующие против моего сотрудника, из памяти,
прописанной моим сотрудником!
– А я возьму данные не у него, а у объекта, на котором он находился, исполняя задание вашего
сотрудника… Вы же знаете – и у стен есть глаза и уши…
– У стен, имеющих глаза и уши – есть и зубы, Радеев! Не вмешивайтесь в наши дела!
39
– Да вот я уже вмешался… Заварили вы здесь кашу, и я сразу в нее вмешался… Теперь
расхлебывайте все до конца – вместе со мной… А я не масло, которым кашу не испортить – я
ложка дегтя в бочке меда, так скажем…
Запись №15
Теперь Радеев мой с головой. Теперь он уверен, что подкопался под меня, что скоро я
провалюсь в его подкоп – в его подземелье… А главное – он и понятия не имеет, что уверенность
именно этого рода мне от него и нужна изначально. Он отвлечется от моих дел, позволив мне
завершить начатое без его надзора, – без его помех, еще и – с его помощью. Он поможет мне
отвлечь Стага, как Стаг поможет отвлечь его. Радеев показался генералу во всей красе,
неприкрытой никакими правилами приличия, и Стаг ему этого не простит. Генерал ему еще и
старое припомнит – да так, что они оба позабудут про то, что никто на меня никакого компромата
ниоткуда и никогда не получит, что компромата на меня – просто нет. Подумаешь, заловили
несмышленого “щенка”… Шлак мой “щенок”, но и его память – моя…
Радеев ждет, что память Шлака откроет ему мои распоряжения или что я перепишу память
Шлака, что он узнает про это и использует это против меня… Но мне не придется делать этого –
это предусмотрено программой, не сохраняющей в жесткой памяти моего подручного моих
распоряжений, переданных определенным кодом. Мои приказы стираются через считанные часы,
разрушая и отзывающуюся на них память, уничтожая все следы установки и выполнения задачи. А
спутанные испугом мысли потерянного “щенка”, ссылки на показания дежурного офицера и
техники наблюдения ничего не разъяснят, а лишь – запутают все… Зная о нетерпимости Стага к
контролю службы безопасности, я спокоен. Наши объекты настроены на наблюдение им – Стагом –
без учета требований DIS о строгом соблюдении верхних ступеней контроля. Нашим объектам не
поставлена задача прослеживать все наши помыслы…
Конечно, Радеев узнает, что в это время в этом месте запросили эту линию связи кодом
компьютера центра управления, но ему не удастся установить – запросил линию компьютер или
Шлак – подтверждающей открытие линии информации не хранит ничья память. И пусть он
поймет, что это сделал Шлак – он этого не докажет без точных данных… А я стану напирать на то,
что за этим офицером, проходящим конечный контроль, сейчас следит наша техника, дающая сбои
в эти тяжелые для нас времена. И Стаг заставит его искать неисправности переустановленной
задачи, разработанной специально для снабжения солдатами и офицерами северных укреплений. И
пускай он ищет пропущенные расчетчиками недоработки, понимая, что это ни к чему не приведет.
Он концов не найдет, несмотря на то, что нашел начало. Просто, начало этих концов – середина
нити, растянутой в разные стороны. Пойдет он по ней в одну сторону – уйдет от другой, поймает
он один ее конец – упустит другой… А сложить в один два конца для него так же непосильно, как
сложить в одну две точки пространства.
Радеев с кислой ухмылкой скосил на меня прищуренный в щелочку глаз, блеснувший из-под
припухшего века…
– Ну почему же непосильно?.. Очень даже в моих силах…
– О чем это вы, Радеев?
Радеев сложил ворот шинели стяжка к стяжке…
– Чем же это для вас не пространство?.. Чем же это для меня не ваши мысли?..
– Наглядно.
– Пусть я ваши мысли не читаю, но некоторое понятие, о чем вы думаете, имею… Признаться
честно, я вам дал не верную оценку…
– Недооценили.
– Нет, скорее, переоценил… А вот вы меня – недооценили… Не выдался у нас с вами торг… Но
это не беда – мы выставим новые цены и начнем снова… Только вот, боюсь, ваш генерал меня с
этих торгов выставит…
– Мы здесь торгов не ведем. Души – не товар, Радеев…
40
– А что же?.. Они не бесценны… Вы даете и берете их не даром, как и мы… Мы ведь с вами
похожи… Мы одной крови – одного поля ягоды, так скажем…
– Может, боги и одной крови с дьяволами, но стоят они на разных полях…
– Нет, поле произрастания у всех, так сказать, ягод – одно… Это – жизнь…
– Тогда у нас действительно много общего и объединяющего.
– Больше, чем вы думаете… Только и различие существенное есть – у нас есть совесть, а у вас
ведь – совести нет совсем…
– Нет совести?
– Вы даже не знаете, что это такое?.. Ну так я объясню… Это такой последний ограничитель,
связывающий не руки, а сознание – ограничитель, который останавливает человека, когда не
справляется порядок с прописными правилами…
– К чему вы клоните?
– Да к тому, что вам здесь с вашими злыми затеями не место… Вам нельзя оставаться здесь –