Александр Тюрин. Любовный роман
Некто Ганс был свинопасом в отличие от Клотильды, которая была дочерью графа Дю Буа. Собственно, и до настоящего ответственного свинопаса ему было далеко, хотя он и любил порассуждать в пивной о премудростях своего занятия.
Утром, продрав свои мутные глаза, Ганс пинками и руганью гнал свиней к большой помойке, раскинувшейся возле графской кухни. А вечером, отлив то, что набрал в пивной, он вел свиней обратно, на скотный двор. Окна же Клотильды выходили как раз на южную часть графского сада, ту самую, по которой проходила незарастающая свинская тропа и где каждый вечер Ганс неторопливо справлял нужду, почесывая свое хозяйство.
Клотильда была чистой, честной, чувствительной и поэтому несчастной девушкой. С тех пор как ее жених, молодой блестящий герцог де Монморанси, умер от кровавого поноса на какой-то войне, она оставила всякую мысль о замужестве и пресекала всякие попытки сватовства со стороны малообразованных окрестных дворян, о которых на уме были только лисья охота да танцы.
В какой-то момент Клотильда решила, что если уж она не может быть счастливой, то чистой быть просто обязана. Поэтому, ближе к закату, она вышла как будто погулять и, преодолев природную стыдливость, подошла к Гансу.
И, хотя свинопас видел, что к нему приближается благородная девушка, он, тем не менее, пристроился к ближайшему дереву и стал его обильно орошать.
– Вы не смеете делать здесь этого,– преодолев стеснение в в груди прошептала Клотильда.
Ганс невозмутимо продолжал делать "это".
– Немедленно обернитесь, раз с вами разговаривает Клотильда Де Буа!
– Кто-кто?– наконец отозвался Ганс, выплюнув изо рта какую-то жвачку.
– Конь в пальто, свиное ты рыло.– выпалила Клотильда, не понимая даже из какого источника излились эти грубые слова.
На сей раз Ганс обернулся и, о ужас, струя отвратительной жидкости упала неподалеку от ног Клотильды, и несколько желтых капель попало на ее изящные белые туфельки, к которым сразу устремилось с десяток свиней. Животные очевидно приняли обувь девушки за шампиньоны.
Еще мгновение и грязные твари вымажут ее в помойной грязи, а то и вовсе собьют с ног. Неожиданно в голову пришло решение. Клотильда стала бить зонтиком наиболее взбудораженных животных прямо по глазам, и когда те с обиженным хрюканьем устремились прочь, закричала на Ганса:
– Мерзавец, закройтесь сейчас же.
Мерзавец поднял штаны, однако мочиться не перестал, отчего грязная ткань моментально украсилась мокрой дорожкой и пошел отвратительный запах.
– Негодяй, отвернитесь.
Негодяй отвернулся, но пояс штанов выскользнул из его коротких толстых пальцев и оголилось место пониже спины. Более того, свинопас издал сим неприличным местом трубные звуки.
Этого уже бедная Клотильда не смогла выдержать и обратилась в бегство...
На следующий вечер свинопас даже не счел нужным скрываться за деревом, а непринужденно справлял нужду на открытом пространстве. Более того, зажав свое хозяйство в руке, выписывал им разные курбеты. Как будто предлагал Клотильде отдаться во власть его низменной любви.
Клотильда разрыдалась. Как он может! Этот ничтожный раб.
Обратиться к отцу за защитой она так и не решилась, но бросилась к маменьке, едва та вернулась с бала и вступила под своды дворца.
Захлебываясь, девушка рассказала об оскорблениях, который нанес ей презренный свинопас, но мать приподняла ее подбородок кончиком веера и холодно произнесла:
– Дитя мое, вы меня расстраиваете. Не будучи в силах пробудить разум этого человека, вы хотите одного лишь наказания ему. Так не лучше ли позволить ему жить по его собственной природе?
В слезах Клотильда вернулась в свои покои.
Неожиданно взгляд ее упал на сундучок из орехового дерева, где хранились некоторые вещи, оставшиеся от забав ее детства, в котором она была так счастлива с маленьким герцогом Монморанси.
Вскоре в руках ее оказались и садовые ножницы и пятнистое одеяние садового чучела, и веревочная лестница.
Несколько взмахов и чудестные золотистые локоны легли к ногам Клотильды. Затем девушка облачилась в пятнистое платье садового пугала.
"Силы специального назначения. Коротко, спецназ,"– вдруг промелькнуло в голове девушки, когда она глянула на себя в зеркало.
Спустившись по веревочной лестнице из окна своей спальни в сад, Клотильда пошла по аллее роз. Если вернее, он крадучись пробиралась за колючими кустами, чтобы милый старый садовник Жако вдруг не увидел в сумерках какую-то тень и не испугался.
Ах, ворота оказались закрыты. Клотильда несколько раз дернула слабыми руками за железное кольцо. Препятствие явно было непреодолимым для такого нежного создания как она.
Внезапно послышалось шарканье деревянных башмаков. Девушка укрылась за цветущим рододендроном и увидела, что это милый Жако торопится к воротам, привлеченный шумом.
Садовник стал выглядывать в смотровое оконце ворот, несколько передвинув нижнюю часть тела назад. И тут... Клотильда словно вспыхнула. Не отдавая ни в чем себе отчета, она выскочила из-за рододендрона, в одно мгновение оказалась у Жако на на той части тела, которую мясники назыывают филейной, потом вскарабкалась ему на плечи. И вот она уже на гребне ворот!
Жако, конечно же не узнал ее, и, приняв за садового вора, пытался ухватить за ногу, но она, не помня себя, нанесла ему удар босой пяткой прямо в лицо. Из-за этого, о ужас, садовник упал как сломанная кукла в розовый куст.
Клотильда хотела немедленно броситься ему на помощь, но она уже была по ту сторону ворот. Она бежала по дорожке, ведущей прочь от графского дворца, безвучно рыдая и ударяя себя кулачками в грудь. Бедный Жако. Хотя, зачем было хватать ее за ногу? Если бы он ее сдернул вниз, она могла бы сломать себе шею.
Уже совсем стемнело, с небосвода медленно сползало багровое одеяние заката и все ярче сиял Веспер. Клотильда знала, что Ганс уже загнал свиней на скотный двор и сейчас сидит в трактире на Старой Дороге. Там до полуночи проводит он время в обществе развратных маркитанток, трактирных служанок и спившихся вдов.
Клотильда вымазала лицо грязью из первой же лужи, закрепила на голове несколько веток, затем протянула поперек дороги тонкий шелковый шнур.
Один его конец она закрепила на дереве по одну сторону дороги, второй пропустила между сучьев дерева, растущего по другую сторону, где и завязала петелькой на гибкой ветви.
Расчет был таков, что при рывке петля соскочит с ветви, та, верная своей природе, распрямится и перевернет ведро с камнями, которое будет ждать своего часа на соседнем сучке.
Ведро пришлось похитить с ближайшего крестьянского двора, а камней имелось достаточно и на дороге. Клотильда Дю Буа наложила их в ведро столько, что едва забралась с ним на дерево.
Но чу. Послышались чьи-то шаги. Девица залегла в придорожной канаве.
В освещенном лунном свете тумане сперва показалась какая-то рогатая тень. Тень весьма напоминала князя тьмы, и страх схватил холодными скрюченными пальцами бедное сердечко девушки.
Не молитвами, но проклятьями Клотильда отогнала свой страх. Тень меж тем стала отцом-францисканцем Бартоломеем, который нес в заплечной котомке две большие колбасины, а вот уже следом, покачиваясь, плелся Ганс, словно бы привлекаемый вкусным запасом.
Что делать? Выскочить на дорогу и предупредить лицо духовного звания о грозящей ему опасности – значит расстроить все начинание. Но отец Бартоломей был всегда так добр к ней.
Клотильда поняла, что ищет сейчас в отце-францисканце нечто скверное. Несомненно у достойного святого отца есть отдельные мелкие несовершенства. И одним из этих мелких отдельных недостатков является то, что он... подлинная свинья! Эта свинья в рясе никогда не отводила глаз от ее декольте во время своих богоугодных бесед...