В нос ударил резкий запах протухшей рыбы. Тонкая розовая душевая шторка была задвинута, хотя она могла поклясться, что отодвигала ее, когда вышла из душа. Плафон под потолком мерцал холодным, как в морге, светом. Девушка услышала тихий всплеск: за шторкой появилась тень – силуэт поднялся на ноги; Настя открыла рот закричать, но не смогла, крик застрял в горле; ее взгляд впился в силуэт, в ушах стоял звук стекающей с тела воды. Синие, сморщенные от воды, пальцы легли на край шторки, отодвигая ее. В ванне, полной иссиня-черной воды, стояла утопленница: редкие темные волосы мокрыми прядями спадали на плечи; пустые глазницы, в которых от сырости проросли водоросли; на изъеденном рыбами лице, застыла ухмылка, обнажая остатки сгнивших зубов. Ее обнаженную посиневшую кожу местами покрывал ил, на бедрах и животе прилипли икринки, одно колено было объедено до кости. Она протянула руку, указывая полусгнившим пальцем на Настю, вода стекала с нее, заливая белый резиновый коврик.
– Не хотите взять у меня интервью? – из ее рта вырвался булькающий звук, смутно напоминающий смех.
Настя вышла из оцепенения, почувствовав, что мочевой пузырь сам решил свою проблему: по ее бедру побежала горячая струйка мочи. Она захлопнула дверь, так что хрустнул косяк, и защелкнула шпингалет под ручкой. В тот же миг, за стеклом возникла тень, дверь задрожала; девушка, всхлипнув от страха, отшатнулась. Ногу пронзила резкая боль – она наступила на осколок лампы, порезав ступню. Но она лишь тихо вскрикнула: ее взгляд был прикован к ручке, она проворачивалась, но шпингалет блокировал дверь. Из ванны раздался вздох, от которого она покрылась гусиной кожей, затем снова всплеск и звук задвигающейся шторки. Свет в ванне мигнул последний раз, и квартира погрузилась в полную темноту; лишь луна пробивалась сквозь приоткрытые шторы, прокладывая тусклую дорожку света.
Настя стояла посреди коридора, не в силах пошевелиться; из пореза на ступне медленно текла кровь. Избегайте стрессовых ситуаций, – пронеслось в ее голове, и она истерически хихикнула. Затем все тело затрясло от пережитого нервного напряжения, и она засмеялась во весь голос, осознавая абсурдность ситуации; в ее ванне купался мертвец, она стояла в обмоченных трусиках, чего не случалось с трех лет, и порезанной ступней: а в голове пульсировала всего одна мысль: никакого стресса, выпейте теплого молока и ложитесь спать. Смех прервал жалобный всхлип, Настя зажмурилась, собирая волю в кулак, она не собиралась сходить с ума. Мне нужен отпуск, – пришла мысль.
Она медленно прошла мимо ванны на кухню, в любой момент ожидая увидеть тень за стеклом, но стояла полная тишина. Она достала из холодильника перекись водорода, полила на порез на ноге и заклеила пластырем; затем вытащила коньяк и вернулась в спальню, стараясь не наступить на осколки. Настя закрыла дверь, повернула стопор и, просто на всякий случай, подперла спинкой стула ручку. Она брезгливо скинула трусы, вытерлась влажными салфетками и натянула боксеры.
Ночник на столе уже не работал, но ей хватало лунного света. Она устроилась на кровати, налила в стакан коньяк и поставила бутылку на прикроватный столик. Часы показывали начало четвертого утра; спать она больше не собиралась. Никакого стресса, – усмехнулась про себя Настя и залпом проглотила обжигающую жидкость: по телу разлилось приятное умиротворяющее тепло; незаметно для себя, девушка задремала.
2
Приятный холодный метал уперся в его висок: от чарующей влекущей темноты, которую именуют Смерть, отделяло одно нажатие на курок. Артем был готов шевельнуть пальцем: представляя, как его череп дернется, из отверстия, вслед за пулей, вылетят ошметки мозгов, пачкая светлые обои. Темнота манила его, соблазняя сладостной тишиной.
Артем вздрогнул, понимая, что задремал на работе. Над ухом противно звонил телефон; Он раздраженно поднял и опустил трубку. Рабочий день пятницы близился к концу, а это означало, что впереди маячили два выходных, плавно переходящие в отпуск. Сорок два дня свободы.
Он уже десять лет батрачил в офисе, устроившись в контору в двадцать, уже не надеясь на карьерный рост. Страховая компания «Батут», куда устроил его, через знакомого, папаша, росла с каждым годом, открывала филиалы по всей стране; Артем несколько раз намекал боссу, что неплохо бы получить повышение, но тот лишь пускался в пространственные монологи, как парень полезен на своем месте, что все они винтики, служащие одному механизму. Артем продолжил корпеть над отчетами, иногда получал премию и сорок дней отпуска в год; он успокаивал себя мыслью, что он хотя бы не безработный, особенно когда в стране кризис, но это не всегда помогало. Последний год он все чаще просыпался с мыслью о суициде, но затем выключал будильник и шел собираться на работу.