Сэймэй склонил голову.
— Прости.
— Я ухожу, — Хиромаса снова резко развернулся и направился к двери.
— Куда ты собрался?
На мгновение Хиромаса остановился, но даже не обернулся.
— Вряд ли это для тебя важно, но я собираюсь отужинать с господином Масакадо и его семьей.
— С господином Масакадо? — нахмурился Сэймэй.
— Новый знакомый, — Хиромаса наконец бросил взгляд на Сэймэя, и в нем читался вызов пополам с просьбой о понимании. — Я случайно встретил его утром, когда вышел нарвать кудзу. Невероятно утонченный господин, вежливый и обаятельный.
Все те качества, которыми не обладал он сам, догадался Сэймэй.
— Я так понимаю, его поместье находится неподалеку?
— Да, немного вглубь леса. Я видел его раньше. Приятная усадьба.
Сэймэй оставался безразличным.
— Стало быть, этим вечером ты ужинаешь там.
— У господина Масакадо есть дочь, — Хиромаса смущенно переступил с ноги на ногу, чувствуя себя неловко. — Он сказал, что она красавица и очень способна в пении и поэзии.
— А, — Сэймэй достал из-за пояса веер и раскрыл его, пересчитывая спицы планки, закрепленные под крапчато-золотой бумагой. — Тогда не смею тебя задерживать.
— Сэймэй, я бы… — Хиромаса снова запнулся. — Впрочем, неважно.
Он раздвинул двери и покинул комнату.
— Приятного вечера, — произнес ему вдогонку Сэймэй.
Хиромаса не ответил. Сэймэй слышал его шаги по ступеням, слушал, как Хиромаса пересек зал при входе и вышел во двор.
Он подождал, пока не услышал топот копыт снаружи, и со вздохом щелкнул пальцами, притушив жар углей в жаровне. Он сам хотел этого, хотел создать ситуацию, в которой Хиромаса не стоял бы на его пути, но он чувствовал — тут что-то было не так. Сэймэй и сам не знал, была ли это ревность или одиночество, или просто мертвенное онемение его руки вселяло в него беспокойство и уныние.
Он натянул на плечи рукава своего охотничьего платья и завязал шнурок на воротнике, встал, подоткнул шлейф каригину под пояс, подобрал все три письма и еще раз все их открыл. На каждом кленовом листе был лишь отпечаток лисьей лапы и ничего больше. Сэймэй осмотрел каждое послание по очереди, затем закрыл их и спрятал в широкий рукав.
Это были не письма. Это были призывы. И теперь, наконец, Сэймэй был готов ответить на них.
*
К тому времени, как Сэймэй добрался до берега реки, сумерки уже сгустились, переходя в ночь. Хозяин гостиницы пытался отговорить его от одиночной прогулки, предложив в качестве охраны одного из слуг, но Сэймэй отказался. Тогда хозяин предложил сам сопровождать Сэймэя.
— Я приду обратно до того, как вернется господин Хиромаса, — сказал Сэймэй обеспокоенному мужчине. — Он заплатил вам сверх платы за проживание, чтобы вы присматривали за мной, не так ли?
Хозяин поклонился.
— Благородный господин сказал, что вы больны, ваша милость. Он беспокоился о том, что оставляет вас одного.
— Но ему понадобилось уйти от меня, — пробормотал Сэймэй и сказал хозяину:
— Я скоро вернусь. Я не собираюсь уходить далеко.
Он ушел к реке и провел долгое время, наблюдая за водоворотами на поверхности воды. Вокруг него кружили насекомые, но Сэймэй не обращал на них внимания, и они оставили его в покое. Наконец он пошел вверх по течению, туда, где в реку впадал ручеек. Там он свернул и отправился вдоль ручья в лес, а темнота между тем становилась всё гуще.
Сэймэй прошептал заклинание, и в воздухе перед ним поплыл огонек светлячка. За одежды цеплялись сухие ветки ежевики. Правая рука стала тяжелой от кисти до плеча. Сэймэй стиснул зубы и постарался не думать о том, насколько далеко распространился яд теневого лиса. В Яцухаси он был слишком самонадеян и неосторожен, и вот наказание за это. А ведь он должен был знать!
Огонек светлячка изменил цвет. Потом свернул в сторону, и когда Сэймэй попытался призвать его обратно, огонек продолжил двигаться без него. Сэймэй последовал за ним на небольшую полянку, где огонёк разросся и засиял ярко, как полная луна. Сэймэй стоял под ним, изучая перекрещивающиеся тени на траве, и когда низко опущенные ветви окружавших его сосен разошлись, он поднял взгляд.
На поляну ступил мужчина. Он носил одежды из красного и оранжевого, золотого и черного шелка, и его длинные темные волосы серебрились инеем на висках. Распущенные и заправленные за уши, они свободным потоком падали на спину, и Сэймэй заметил, что у мужчины не хватало кончика левого уха. Его руки были спрятаны в широкие рукава, и вокруг него распространялось магическое свечение, словно лунный свет на поверхности озера.
Сэймэй глубоко поклонился в знак уважения не только к возрасту, но и к силе, намного превышающей его собственную.
— Дедушка, — произнес он, и слово прозвучало в тишине, будто раскололся тонкий кусочек фарфора.
— Дитя, — Сёкудзу-но Акинобу говорил голосом, непривычным к человеческой речи, мрачным и хриплым, скупо отмеряя слова. — Ты вырос.
— Давно не виделись.
Акинобу улыбнулся, показывая очень острые и явно не человеческие зубы.
— Я следил за тобой все это время.
— Я никогда не замечал тебя, — Сэймэй постарался подавить укол боли.
Как часто в своей жизни он нуждался в ком-то, кто бы понял его! Как часто он думал, что совсем один, а теперь оказывается, что Акинобу был рядом! Эта мысль была невыносимой, но Сэймэй понял, что не в состоянии сердиться. Его дед не был человеком, ему были неведомы человеческие чувства. Но даже понимая, что упрекать Акинобу было бессмысленно, Сэймэй произнес:
— Ты мог бы подать мне хотя бы знак. Послать сообщение. Мог бы дать мне знать хоть как-то.
— И что тогда? Я лис. Я не чувствую себя уютно в твоей столице.
Сэймэй сделал шаг навстречу.
— Я тоже не чувствую. Мой дом стоит на краю города. Я был бы рад видеть тебя в моем доме, если бы ты…
Акинобу поднял руку, останавливая его.
— Не капризничай. Я слишком стар и слишком закоренел в своих привычках, чтобы наносить визиты вежливости, — он снова улыбнулся, будто хотел смягчить суровость своих слов. — Что же касается сообщений, я посылаю их только в случае крайней необходимости. Я рад, что ты откликнулся.
— Если бы я не откликнулся, ты бы пришел ко мне в гостиницу. Я не мог этого допустить.
— Ты не хочешь, чтобы твой господин Хиромаса повстречался со мной, — это не было вопросом. Акинобу с любопытством посмотрел на него. — Почему нет?
Теперь это уже был вопрос, причем вопрос, на который Сэймэю отвечать не хотелось бы. Это заставило бы его почувствовать свою уязвимость, а он не любил показывать такие слабости. Но не ответить было еще большей слабостью, и Сэймэй сказал:
— Ему известны слухи о моем происхождении. Возможно, он даже отчасти им поверил. Он видел, как я колдую и изгоняю демонов, и сам сражался с демонами, но он сомневается, и именно из-за этих сомнений он дорог мне. Для него я просто человек, хотя, без сомнения чудак и оригинал, и могущественный мастер Инь-Ян с ужасающими придворными манерами и таинственным прошлым. Но на самом деле он не верит в то, что я наполовину лис. И я очень забочусь о том, чтобы сохранить эту неопределенность истины. Я не хочу, чтобы он думал обо мне хуже, — Сэймэй помолчал. — Я не хочу, чтобы он думал, что я демон.