Бетон был раскрошенный с краев, старый на вид, заваленный каким-то мелким мусором — кусками ракушек, остатками расклеванной чайками рыбы. Аня неторопливо добралась до края и поглядела вдаль. Реалистично нарисовать воду — это был высший пилотаж.
— Тебе нравится? — Тимур, в домашней футболке и растянутых джинсах, взъерошенный и взволнованный, выступил из-за ее спины и кивнул на горизонт.
— Мрачное место. Но работа — выше всяких похвал. Вы этим занимались так долго?
— Это тренировочная площадка. Я видел, как она делается, поэтому не могу судить объективно. А ты можешь. Что отличает это место от реальности?
Аня задумалась.
— Знаешь, вроде как ничего. Просто оно нереально. Но это, думаю, только потому, что я знаю, что стою в комнате, пялюсь в стенку и вид у меня, наверное, преглупый.
Тимур улыбнулся. А море вроде как на несколько секунд стало разбиваться на пиксели — и серая даль, и белесая хмарь над ней. Потом снова собралось — такое же, но чуточку другое. Зрелище было красивое. И в чем-то — страшноватое.
— Тимур, а что это будет?
Тот безмятежно улыбнулся:
— Компьютерная игра. Думаю, она много чему даст фору.
Аня не поверила ни единому слову. Хотя одну вещь она поняла точно: человек бы такое холодное совершенство создать не мог. Полигон делал Гриша. Поэтому здесь не было места ошибкам. А вот ощущения — запахи, ветер, мягкость и рассыпчатость песка, прохлада — это, наверное, был вклад Тимура. Гриша знал, что такое отрицательная температура, но холода чувствовать не мог. И вряд ли прибой в его понимании чуть-чуть пах железом.
По большому счету, робот и ребенок — это был идеальный симбиоз.
— Да, эта вещь много чему даст фору, — согласилась Аня. — Но лично меня она пугает. Как можно уйти?
— Пугает? — явно расстроился Тимур.
— Но в день, когда ваша игра выйдет, я первая в нее поиграю, если позволите. Я обещаю, — улыбнулась она. — Ты показывал Андрею?
— Нет. И, если ты не против, пока не собираюсь.
Что-то подсказывало Ане, что «пока» в данном случае значило «никогда».
Сняв шлем и очки, она долго сидела, привалившись к стенке и закрыв глаза, пытаясь договориться с расслаивающимися в ее воображении реальностями. Черт возьми, пляж был реален. Как эта комната, как вода из-под крана, как смерть впереди.
Тимур копошился рядом, скатывая провода и убирая свое детище в обыкновенную синюю спортивную сумку на подобие той, с которой Ник когда-то заявился спасать несуществующие фикусы. Аня потерла виски и все-таки спросила:
— А в реальности это место существует?
— Зачем тебе это?
— Ответь на этот вопрос, и я больше никаких задавать не буду.
Тимур какое-то время пыхтел недовольно, потом сообщил:
— Да.
Аня услышала его негромкие шаги и клацанье закрывающейся двери.
Она не была уверена, что хочет знать, зачем они сделали дубликат уже существующего места и протестировали на ней полигон на предмет реализма. Культовый фильм начала века не вспомнил бы только совсем уж неиспорченный человек. Правда, вот уж батарейки из людей Грише точно были без надобности.
Тимур не спросил, красиво ли это место. Он спросил, насколько оно отличимо от реальности.
Аня почувствовала, как по позвоночнику катится озноб. Возможно, Гриша и собирал себе цифровой рай. Но выглядел тот скорее как резервная копия.
А обстоятельства, при которых андроид копировал данные, обычно были очень, очень скверными.
Эпилог
В общем-то, их последний разговор с Гришей на эту тему — явное и, пожалуй, единственное табу при беседах — состоялся лет через десять. Подвал давно пришлось расширить. Аня туда никогда не заходила. Ей только иногда казалось, что где-то под домом раздается тихий гул, как под проводами очень мощной ЛЭП.
Никакая игра, конечно, так и не вышла.
Зато они с Андреем все-таки поженились в 2063. Тимур тоже представил им невесту — симпатичную застенчивую девушку, отдаленно похожую на Глафиру. Грише, давно жившему одному в швейцарском шале, сменили три процессора. А еще приближался полувековой юбилей аренды Сибири. Все громче звучали голоса, требующие разорвать договор и забрать исконные территории назад. Крупный капитал раскололся на сторонников и противников идеи возвращения.