– И я встречусь с ним в Кошмаре?
– Адепты утверждают, что он живет среди нас. Но я полагаю, что это лишь их вера и он встретится вам в Кошмаре.
– Ты уверен?
– Разумеется нет.
– Дай мне хоть что-то, Исан! Я хочу быть хоть немного подготовлен к тому, что увижу!
– Изначальная вера древних сильно разветвилась. – Я не знал, что дать Веллесу. Того что он хотел узнать не ведал никто из ныне живущих. – На протяжении всей человеческой истории существовало множество культов. Каждый из них поклонялся своему богу, сохранившему от изначальной веры лишь общие черты. Тяжело по тому, что осталось от старых книг, понять, что же из себя представляли эти изначальные боги. Так Мирра Кошмарная, то представляется прекрасной девой с янтарными глазами, то ужасной тварью, покрытой струпьями и язвами, стремящейся убить своего ребенка. Благородный Скип то великий воин, сокрушавший всех врагов на своем пути, то жалкий калека, лишенный сердца и источающий зловоние. Даже среди допрашиваемых адептов мы не нашли достаточно внятного ответа на вопрос о внешности старых богов. Со временем старые тексты правились, видоизменялись, и теперь выяснить где истина, а где правки уже невозможно.
– То есть даже вы не знаете, что меня там ждет?
– Нет. Мы знаем, только то, что Кошмар существует. Но, что он из себя представляет? Никто не даст вам ответ на этот вопрос.
– А ты уверен, что Кошмар сулит мне лишь муки? – кажется, если бы мог, то в этот миг он посмотрел бы на меня с надеждой.
– Вы и сами чувствуете это.
– Это не ответ, друг. Это просто страхи того кто стоит перед закрытой дверью.
– Я чувствую Кошмар. И согласно моим чувствам ничего хорошего он в себе нести не может. Меня научили никому не доверять, но своим чувствам я претить не стану.
Мы замолчали. Веллес чему-то улыбнулся и я как будто ощущал на себе его снисходительный взгляд. В камине полыхал яростный огонь, от которого я весь покрылся потом, но из-за Кошмара чувствовал лишь могильный холод.
– Меня кое-что пугает, Исан. – После паузы нерешительно сказал старик.
– Незнание всегда пугает.
– Я не об этом. Оставь свои прописные истины себе! Меня тревожит странная мысль. Я будто не могу высохнуть.
– Не совсем понимаю.
– Там, в заброшенной деревне. – Старик помедлил. – Когда я сидел в палатке, я творил чудеса. Но я не чувствовал что душа покидает меня, понимаешь? Я то зажигал огонь в своей руке, то тушил. Но ничего не происходило. Конечно, «Зарница» – одно из самых простых чудес. Но мне так мало осталось…
– Вы хотели умереть?
– Я чувствую его, Исан. Я слышал, как ты достал меч из ножен на пороге. Ты прекрасно понимаешь, что сейчас происходит во мне. Мне надоело, и я очень устал.
– И вы не смогли высушить себя?
– Да, будто моя душа уже истощилась, но откуда-то берутся силы для дальнейшего существования. Словно есть еще один сосуд, откуда чудеса могут черпать свою силу.
– Мне никогда не приходилось иметь дело с подобным. Есть ли у вас какие-нибудь предположения или пожелания?
– Нам надо как можно скорее пойти на север! Боюсь, может случиться беда. Чем быстрее выступим, тем лучше. Я всегда старался разумно смотреть на вещи, но сейчас не вижу ни одного разумного объяснения тому, что происходит. Очевидно, что-то идет не так, как должно. Тогда пускай мы хотя бы будем далеко от тех мест, что населяют мирные крестьяне.
– Но зимний переход по перевалу вы не переживете.
– На это и уповаю, друг! Я творил чудеса, Исан! Я творил, и творил. На протяжении всей ночи! Причем творил их, словно был «красным»… Если быть честным, то я не очень понимаю, почему я до сих пор жив.
Наш отряд тронулся в путь уже через два дня после этого разговора. Раньше выдвинуться не получилось из-за того что все уже успели обосноваться на зиму в Уимстере.
Представляете, как тяжело было объяснить простым воякам, что нам внезапно потребовалось штурмовать перевал в самое неподходящее для этого время?
В тот день, сразу после разговора с Веллесом я отправился к командиру нашего отряда. Когда я сказал ему, что мы пойдем через перевал зимой, тот даже крякнул.
– Исан, послушайте, для меня вся жизнь либо море, либо бойня. Многое я повидал. Но это безумие! Безопаснее было бы с сухим в запертом сарае переночевать. Серьезно. Когда меня отправили ловить пиратов в Граничном море, я надеялся что выберусь. Когда меня послали подавлять восстание на запад, у меня на душе было горькое чувство, но я верил что вернусь домой. А вы даже не представляете, какой на западе творился бардак. И сейчас вы отдаете мне этот приказ, а я понимаю, что надеяться не на что. Вы меня словно целиком в вино Копецки окунули, господин.