И чему дивиться? Люди бесконечно разнообразны, как и населяемые ими миры. Однажды, еще будучи лопоухим стажером, я любопытства ради скользил из мира в мир по одному и тому же вектору, пока не добрался до такого мира, где люди – ну, во всяком случае, разумные антропоиды – были покрыты не волосами, а перьями, как попугаи. Я хотел найти именно такой мир, и он сыскался, правда, неблизко. Оттуда я унес на память перо, выдернутое из головы туземного царька, – правда, пришлось уворачиваться от кистеня, которым меня пытался пришибить верзила-телохранитель, смахивающий на упитанного стервятника. Я хотел было прихватить и кистень – уж больно он был красив, с драгоценными каменьями, – но настырный стервятник орудовал им слишком ловко, а получить по черепу изумрудом я мечтал не больше, чем простым кирпичом. Так что драгоценный кистень остался при стервятнике. Но зато царское перо и посейчас хранится под стеклом в одной из витрин нашего музея.
На улицах на меня оглядывались с усмешками – я был странно одет для этого мира, хотя на Земле в магазине готовой одежды выбрал ужасающий наряд, приблизительно соответствующий вкусам аборигенов Карнавала. Но вкусы – что вкусы? Они меняются. В мире, где туземцы помешаны на развлечениях, мода должна меняться трижды в день. Вот и поглядывают на меня прохожие с насмешливым сочувствием: из какой, мол, забытой дыры ты вылез, что так одет?
Мне было наплевать. Да, из дыры. На случай, если кто обратится с вопросом, у меня была заготовлена фраза, примерным аналогом которой на русском является «моя-твоя не понимай». Тут уж самый тупой туземец сообразит, что я отстал, невежествен, некультурен и не представляю никакого интереса.
Иначе – никак. Местный разговорный язык был столь же далек от русского, как далек от него, например, шведский – вроде и одна языковая семья, а с того не легче. Герка знал язык в совершенстве, ну а мне приходилось помалкивать. Не могу сказать, что я из-за этого страдал. Адрес Герки был мне известен, а что еще надо? На зрительную память я не жалуюсь – в прошлый раз заплутал было, а сейчас найду сразу.
И впрямь быстро нашел – и дом, и квартиру. Но не Герку.
Значит, в театре…
Интересно, в каком? По-прежнему в «Волшебном мире»? Или его уже погнали оттуда?
Оставалось только проверить экспериментально, и я двинулся к «Волшебному миру» – театру захудалому и, судя по его расположению близ городской окраины, едва сводящему концы с концами. Мне надлежало еще принять достаточно пристойный для этого мира вид, а это несколько труднее, чем просто скользнуть из мира в мир. Задача решилась бы в полчаса, знай я туземный язык и имей на руках местную валюту, но чего не было, того не было, да и время поджимало. Оставался честный отъем.
Приметив хорошо одетого (вроде попугая) господина моего примерно роста, я свернул вслед за ним в безлюдный переулок, а дальнейшее было делом техники. Нагнать, обхватить сзади поперек туловища, чуть приподнять для верности и скользнуть вместе с ним в такой мир, где на этом месте нет никакого города. Так я и сделал, а чтобы господин не брыкался, слегка стукнул его кулаком по макушке. Не до потери сознания, а просто ради быстроты и натиска. Пусть думает что хочет, но, напуганный, выполняет команды быстро и без ненужных вопросов. Главное, чтобы не намочил штаны – они мне нужны сухими.
Дело склеилось наилучшим образом. Не знаю, о чем подумал господин, в один миг перенесенный из переулка на лесную поляну, но разделся он едва ли не быстрее, чем я. С переодеванием вышла небольшая заминка: я не сразу разобрался с крючками на его одежде, а он – с молнией на ширинке земных штанов. Все, что было у господина в карманах, кроме части денег, я вернул ему, добавив золотую цепочку в виде компенсации за беспокойство – золото везде ценится. Показал жестом: бери, мол, не сомневайся. Затем вновь скользнул с ним в его родной мир.
С помаркой.
Есть простое правило: если хочешь ненадолго скользнуть из мира А в мир Б и по возвращении в мир А вновь оказаться в том же месте, то исчезай из мира Б в той же точке, где материализовался в нем. В спешке я пренебрег расстоянием в два-три шага, а переулок, повторяю, был узок. Теоретически мы с перепуганным туземцем должны были материализоваться в стене жилого дома, вызвав взрыв колоссальной силы, – но так не бывает. Достаточно плотная среда отторгает скользуна, выталкивая его в сторону наименьшего сопротивления, и при этом требует от него больших усилий. И это единственная известная нам возможность хоть сколько-нибудь перемещаться усилием воли в пространстве, а не между мирами. По этой теме у наших теоретиков, вот хотя бы у Терентия Семеновича, имеются кое-какие наработки, но для дела они, насколько я понимаю, пока бесполезны, а значит, скользуну-практику вроде меня вникать в них без надобности.