— Милорд, — промолвила девушка в холле гостиницы, — я злоупотребила вашей добротою в последний раз!
— Не зарекайтесь, мисс Вестон, все мы под Богом ходим. Единственная просьба: если я вам снова понадоблюсь, не ждите, пока я засну. В свою очередь обещаю, что с сегодняшнего дня начну всерьез тренироваться. — Он увидел, что глаза девушки наполнились слезами. — Вам не кажется, что лучше было бы рассказать обо всем откровенно? Вам наверняка необходима мужская помощь.
— Нет! Я только навлекла бы на вас опасность. Благослови вас Бог за все, что вы для меня сделали! В этой сумке я увожу с собой честь одного несчастного человека. В какой-то мере от него зависит и мое благополучие. На мою долю выпало богатое наследство, но я должна его отыскать. Мне удалось напасть на след, и этот след ведет в Марокко. Вот и все, что я пока могу открыть вам, сэр. Вы были правы, когда за время нашего знакомства тысячу раз кляли меня.
— Ну, это преувеличение… Просто в вашем обществе мне иной раз недоставало привычного комфорта — только и всего. Кстати, если вы направляетесь в Марокко, завтра мы могли бы поехать вместе. Я не стану возвращаться в Париж, распоряжусь переслать мой багаж…
— Избави бог! Из-за меня вы уже столько раз рисковали жизнью; я счастлива, что не дошло до беды. Благодарю вас и… прощайте.
Профессор слышал, как она справляется у портье, когда улетает в Марокко транзитный самолет из Парижа. Оказалось, что через двадцать пять минут, и девушка поспешила в аэропорт.
Профессор, как и прежде, когда они расставались, на сей раз тоже смотрел ей вслед.
Что за чертовщина? Похоже, он чем-то расстроен. А между тем надо бы радоваться, что он освободился от обременительного общества Эвелин Вестон.
Девушка говорила о спасении фамильной чести; гм… что бы это значило? Во всяком случае ясно одно: после всего происшедшего смелый мужчина должен быть рядом с бедной, слабой женщиной, преследуемой преступниками. Теперь эта девушка с полным правом может считать его трусом. Эвелин Вестон судьба гонит в Марокко, а он умывает руки.
Снова ее преследуют, значит, она будет лить слезы, а после заснет.
Милее всего она, когда спит.
Баннистер поднялся к себе в номер. Что бы там ни было, но после этой невероятно утомительной поездки он имеет право выспаться всласть.
Да, ну и путешествие выдалось — кошмарный сон наяву! Зевая, лорд упал в кресло, затем вызвал коридорного и велел принести из машины свой несессер. Каждой клеточкой тела он заранее ощущал благотворное воздействие горячей ванны.
В окно ему было видно, как парень достает из некогда роскошного автомобиля черную сумку. Слуге не понадобилось даже открывать дверцу машины: дверца вкупе с передним крылом, бампером и фарой лежала на заднем сиденье.
Толпа в добрую сотню человек разглядывала груду железного лома, еще недавно бывшую элегантным «альфа-ромео».
Горячая вода с веселым журчанием струилась из крана. Баннистер раскрыл черную сумку, чтобы достать все необходимое: мыло, губку, полотенце… Однако ничего похожего там не обнаружил.
В сумке лежал лишь большущий оранжевый конверт, скрепленный пятью печатями.
Выходит, они поменялись сумками и теперь Эвелин, полагая, что летит в Африку ради спасения поруганной чести некоего господина, везет с собой простой несессер. Сущее безумие!
Как же быть? Ведь девушка подвергает себя смертельной опасности ради конверта, который находится в его руках. Дальнейший ход действий для лорда был предрешен: надо ехать. Как видно, циклон вновь захватил его, затронув самое уязвимое место его натуры — убежденность в собственной порядочности, что оттесняет на задний план себялюбивую тягу к комфорту.
Боже правый, четыре часа! Самолет вот-вот улетит… Остается лишь распорядиться, чтобы багаж по прибытии его из Парижа в Лион отослали в Марокко ну и убрали куда-нибудь останки автомобиля.
Баннистер бросил прощальный взгляд на льющуюся из крана горячую воду, на чистую постель и… поспешно удалился.