Холлер чувствовал себя в своей стихии. Разругался с часовым у ворот, который не хотел впускать посторонних под тем предлогом, что приемные часы уже кончились. Наконец на шум выглянул какой-то полковник и, после краткого обмена репликами, провел их внутрь форта.
Пока посетители добирались до служебного кабинета на втором этаже, газетчик успел завязать дружбу с четырьмя офицерами высокого ранга и привел в движение всю полковую канцелярию. Там — десять франков, тут — дружелюбная улыбка, в одном месте — напористость, в другом — доверительная светская беседа. Подобрав к каждому особый ключик, редактор Холлер приступом взял грозную крепость Гелиз.
В полдень визитеры уже знали, что легионер Мюнстер, выздоравливающий после тяжелого ранения, находится на излечении в военном санатории в оазисе Марбук, совсем близко, всего в двух днях караванного пути.
— Вечно буду признательна вам, мистер Холлер!
Холлер расплылся в счастливой улыбке, однако не преминул заметить небрежным тоном:
— Помилуйте, это сущие пустяки… Вот в прошлом году я ухитрился за два дня отыскать некоего торговца кожей, которого в последний раз видели во время бурской войны. Чем вы намерены заняться теперь, леди Баннистер?
Уж хоть бы он поминутно не величал ее этим титулом. Эвелин всякий раз краснела.
— Отправлюсь в оазис Марбук. Мне никогда не доводилось бывать в столь экзотическом месте.
— Сэр Баннистер тоже едет?
— Да… то есть нет. На сей раз я решила путешествовать самостоятельно. Не хочу отрывать его от работы. Можно здесь нанять проводника?
— Разумеется. Вам ни разу не приходилось путешествовать по пустыне?
— Нет. Именно поэтому я и стремлюсь…
— Следовательно, вам нужна подходящая экипировка! Какая удача, право, что я с вами! Мне ведь не раз доводилось путешествовать по Сахаре, и снаряжение я покупаю задешево. А то ведь местные торговцы, только дай им волю, так и норовят ободрать как липку. Позвольте помочь вам в приготовлениях?
— Прямо не знаю, как вас и благодарить, мистер Холлер.
— Счастлив оказать вам услугу, леди Баннистер. Первым делом начнем с экипировки. Ведь в юбке или платье дальше чем за сотню метров не уехать. Но мы не пойдем на базары в центре города. Такого рода покупки стоит делать лишь в арабском квартале. В центре города с вами обойдутся вежливо, но продадут плохой товар и втридорога. Пусть туда ходят туристы. Такси!
Холлер повез Эвелин в Меллах. В тесном лабиринте улочек едва можно было проехать. На самой узкой улочке самого грязного квартала Холлер остановил такси, и путники двинулись пешком по закоулкам, провонявшим растительным маслом.
Бородатого типа, который время от времени сплевывал табак и следовал за ними от самой комендатуры, они не заметили.
Редактор ввел Эвелин в крохотную, темную, полную мух лавчонку, где им навстречу поднялся араб с козлиной бородкой и крючковатым носом. Покупатели выбрали все необходимое: пробковый шлем, сапоги, бриджи, термос, коробку для продовольствия, герметически закрывающуюся с помощью резиновой прокладки, и так далее.
Затем Холлер и араб начали торговаться. Такого торга Эвелин никогда не видала!
Вначале араб хохотал, затем стал бить себя в грудь, выскочил на улицу, грозя кулаками прохожим, с пеной у рта рвал на себе бурнус и, сложив руки, в отчаянии возводил глаза к потолку, чтобы сразу же вслед за этим с рыданиями рухнуть на бриджи, словно оплакивая умершее дитя. Холлер тоже старался не отставать: он стучал кулаком по столу, разражался язвительным хохотом и, наконец, в чем-то убеждая торговца, задрал штанину, чтобы араб смог самолично проверить качество его носков. Это произвело на торговца глубокое впечатление, и он пододвинул к покупателям пробковый шлем, но, когда Холлер протянул было руку к бриджам, араб снова озверел и, рыча, прижал к себе брюки.
Час спустя все вещи, тщательно упакованные, лежали перед покупателями. Те расплатились и покинули лавку.
— Поздравляю, вы сделали очень выгодные покупки, — сказал Холлер, удовлетворенно вытирая вспотевший лоб.
— Не боитесь, что этот араб рано или поздно вас убьет?
— Меня? Да он мой добрый приятель! Я — его постоянный клиент, и, когда нахожусь в Лондоне, мы с ним переписываемся.
С проводником все обошлось гладко, ведь они имели дело не с торгашом, а с обитателем пустыни. К тому же организация этого дела была поставлена образцово.
Проводник — невысокий тощий бербер с темно-коричневой кожей и курчавыми волосами вокруг голой макушки — сказал, что если они выйдут в путь на рассвете следующего дня, то утром через два дня прибудут в Марбук.
— Мне не опасно путешествовать с ним в пустыне, с ночевкой? — по-английски спросила девушка у Холлера.
— Будьте спокойны, сударыня, — на безукоризненном английском ответил ей бербер. — Проводники по Сахаре — истинные джентльмены.
Девушке стало стыдно.
— Да, это парни хоть куда, — рассмеялся Холлер. — Я знавал одного проводника из берберов, который много лет подряд подвизался в Филадельфийском оркестре, а затем из-за несчастной любви снова вернулся в пустыню.
Из дома вышла девчушка шоколадного цвета и, подойдя к Эвелин, с восхищением уставилась на красивую белолицую даму.
— Ах, какая прелесть! — восхитилась и Эвелин.
Она подняла девочку на руки и вытерла замурзанную мордашку. Затем протянула ей брошку — пустяковую безделицу, которой Эвелин закалывала шарф.
— Амулет… амулет, — пролепетала малышка, как зачарованная глядя на блестящее украшение.
— Теперь эти люди пойдут за вас в огонь и в воду, — сказал Холлер, когда они расстались с проводником. — Ну что же, счастливого пути, леди Баннистер. И постарайтесь вовремя явиться на условленное место. Проводники способны повернуться и уйти домой, если клиент опаздывает.
Глава девятая
Лорд Баннистер становится жертвой галлюцинации, а чуть погодя его принимают за Екатерину Медичи. Он готовится к будущей тюремной жизни, после чего убеждается, что по Сахаре гораздо приятнее путешествовать без вечернего костюма. На сцене появляются разбойники. Эдди Рэнсинг во всю верблюжью прыть мчит обратно и на личном опыте постигает теорию относительности.
Эвелин постаралась быть точной и, должным образом снаряженная в дорогу, явилась к назначенному проводником месту. Прежде чем тронуться в путь, она наспех набросала несколько строк и вручила посыльному для передачи лорду Баннистеру, а затем взгромоздилась в седло верблюда, опустившегося на колени.
Проводник Азрим издал странный, резкий гортанный клич, после чего верблюды поднялись с коленей в два ритмичных приема. Сначала Эвелин качнуло вперед, и она решила, что вываливается на голову верблюду, а затем почти положило на спину. Наконец седло выровнялось и она очутилась на страшной высоте.
Рег-лакк! Рег-лакк!
Верблюды перешли на мерную рысь.
Несколькими часами раньше в этом же направлении отбыл караван куда более многочисленный: тридцать арабов — отборные головорезы из отребья Меллаха — во главе с Адамсом и Гордоном, которые успели сдружиться.
Наняв самолет, они прилетели из Лиона в Марокко.
Вся шайка бросилась на поиски Эвелин, разбив город на сектора и поделив их между собою. Райнера оставили связным в холле гостиницы «Маммония», где седовласый грабитель и душегуб сошелся накоротке с директором одного из машиностроительных заводов в Европе, и вскоре новые приятели уже играли в шахматы.
Удача улыбнулась бородатому Жако. Он исходил из логической посылки, что, коль скоро девушка разыскивает солдата, она, вероятнее всего, заглянет в городскую комендатуру, а потому занял наблюдательный пост поблизости от форта Гелиз. Дождавшись Эвелин, он повсюду следовал за ней как тень вплоть до той минуты, когда девушка сняла номер в «Отель де Пари», чтобы отдохнуть перед дорогой.
Затем бандит отправился к проводнику-берберу, с которым девушка вела переговоры. Необходимо было выведать, куда намерена ехать Эвелин Вестон.
— Салям, — поздоровался бородатый.
— Бонжур, — ответил араб.