– Звучит убедительно, – сказал Кларк. – Вряд ли они стали бы перевозить бомбу на своих кораблях.
– Да, но тогда зачем бесцельно уничтожать оба других судна и их груз? – спросил Питт.
– Признаю, тут что-то не сходится.
– Как называются корабли и что они везут?
Кларк открыл другую страницу документа и зачитал текст:
– «Озеро Зайсан», советское торговое судно, перевозит военные припасы и оборудование. «Озеро Байкал», нефтяной танкер грузоподъемностью двести тысяч тонн. Липовое кубинское судно называется «Эми Бигелоу», сухогруз, на борту у него двадцать пять тысяч тонн нитрата аммония.
Питт, словно загипнотизированный, уставился в потолок.
– Нефтяной танкер – это тот, который пришвартован на другой стороне залива?
– Да, возле завода по переработке нефти.
– Он уже выгружал что-нибудь?
Кларк покачал головой:
– Возле двух грузовых кораблей не было замечено никакой активности, и танкер тоже не разгружен – он по-прежнему сидит в воде по самую ватерлинию.
Дирк снова сел и холодным, жестким взглядом оглядел собеседников.
– Джентльмены, вас обвели вокруг пальца.
Кларк мрачно посмотрел на него:
– Что вы имеете в виду?
– Вы переоценили талант русских играть на публику и недооценили их хитрость, – сказал Питт. – Ни на одном из этих кораблей нет ядерной бомбы. Для того, что они планируют сделать, она им и не нужна.
Генерал-полковник Виктор Колчак, командующий пятнадцатитысячным советским контингентом, расположенным на кубинской земле, и глава всех военных советников, вышел из-за стола и тепло обнял Великова.
– Генерал, вы не представляете, как я рад видеть вас живым.
– Взаимно, генерал-полковник, – сказал Великов, обнимая его в ответ.
– Присаживайтесь, нам нужно многое обсудить. Кто бы ни стоял за уничтожением нашей островной базы, он заплатит сполна. Президент Антонов уверяет, что он просто так это безобразие не оставит.
– Никто не обрадовался бы этому сильнее меня, – сказал Великов. – Но нам срочно нужно кое-что обсудить.
– Что думаете насчет рюмочки водки?
– Обойдусь без спиртного, – резко ответил генерал. – Операция «Ром и кола» должна начаться завтра в десять тридцать утра. Все готово?
Колчак налил себе небольшую рюмку водки.
– Советские чиновники и наши кубинские друзья незаметно покидают город малыми группами. Большая часть моих военных подразделений уже ушли, якобы для того, чтобы провести массовые маневры в сорока милях отсюда. К рассвету все наши сотрудники, оборудование и важные документы будут без лишнего шума эвакуированы.
– Оставьте кого-нибудь здесь, – вскользь вставил Великов.
Колчак поглядел на него сквозь стекло очков без оправы, словно бабушка, услышавшая от внука плохое слово.
– Кого оставить?
Генерал ответил ему насмешливым взглядом.
– Пятьдесят советских гражданских с женами и семьями и две сотни солдат из ваших подразделений.
– Вы понимаете, о чем говорите?
– Безусловно. Мы не сможем обвинить ЦРУ в смерти сотен тысяч людей, если и сами не понесем потери. Русские должны погибнуть вместе с кубинцами. И только тогда мы пожнем все плоды пропаганды, которая поможет нам как следует расчистить дорогу для нового правительства.
– Я не могу позволить себе просто выбросить на ветер жизни двухсот пятидесяти наших соотечественников.
– Почему-то совесть не стала тревожить вашего отца, когда он обезвреживал немецкие минные поля, посылая на них ничего не подозревающих солдат[22].
– Тогда была война.
– Сменился лишь враг, – равнодушно сказал Великов. – Мы находимся в состоянии войны с Соединенными Штатами с 1945 года. Цена людских жизней – ничто, если нам удастся взять под контроль Западное полушарие. Споры бессмысленны. Вы должны выполнить свой долг.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы КГБ читал мне лекции о моем долге перед Родиной, – беззлобно ответил мужчина.
Генерал пожал плечами:
– Каждый из нас занимается своим делом. Вернемся к операции «Ром и кола». После взрыва ваши войска вернутся в город, окажут медицинскую помощь пострадавшим и проведут спасательные операции. Мои люди проследят, чтобы власть перешла в наши руки. Кроме того, я соберу иностранных журналистов, чтобы весь мир увидел отважных советских солдат, помогающих раненым уцелевшим людям.
– Как военный, я должен сказать, что это гнуснейшая операция. Не могу поверить, что товарищ Антонов согласился на такое.